Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - [44]

.

Благодаря «эпидемическому» пропуску Ирена все еще могла входить и выходить из гетто вместе с Иркой, Ягой, Ядвигой и Хеленой. Идея немцев состояла в том, чтобы поддерживать иллюзию простого переселения «неэффективной» части жителей квартала. Медицинский уход и эпидемиологический контроль были частью этой иллюзии. Благодаря пропускам эти женщины были одними из тех немногих польских жителей Варшавы, кто наблюдал за трагедией собственными глазами. И все они рисковали своими жизнями, пытаясь остановить это.

Глава восьмая Добрая фея Умшлагплац

Варшава, июль – август 1942 года

Выносить детей из гетто теперь приходилось в страшной спешке. В первые часы депортации Ирена отчаялась, пытаясь связаться с Алой Голуб-Гринберг. В тот первый день она нигде не могла найти ее. Алы не было и в молодежном центре. Оглядев тихую комнату и аккуратно составленные полукругом стулья, Ирена вспомнила, как однажды сидела здесь вместе с Алой, слушая лекции доктора Ландау о тифе. Ирена пыталась найти Алу у нее дома на улице Смоча, в нескольких шагах от центра. Но и там ее не оказалось.

Утром второго дня Ирена уже места не находила от волнения. Алы не было даже в клиниках гетто, где она все еще была старшей медсестрой. Наконец кто-то сказал ей, что Ала уже на Умшлагплац. Сердце Ирены упало. Она пойдет на Умшлагплац. Она должна найти Алу.

На погрузочной платформе колючая проволока и жалкий вид несчастных толп поразили Ирену. Из глаз у нее хлынули горячие слезы, и она почувствовала, что ее тошнит. Тысячи тел были безжалостно прижаты друг к другу на летней жаре. Сильно чувствовался запах испражнений, пота и ужаса. Никаких залов ожидания, никаких удобств. Просто огромная грязная площадь под палящими лучами солнца, наполненная страхом и страданием. Она вглядывалась в толпу, вытягивая шею. Здесь она никогда не найдет Алу. Но она должна найти ее.

Где-то справа она заметила движение и вспышку чего-то белого. Встав на цыпочки среди толпы, Ирена вгляделась вдаль. Ей снова показалось, что она заметила промелькнувшие черные курчавые волосы, которые могли принадлежать только Але. Они тут же исчезли в колышущейся людской массе. И тут наконец она увидела Алу. Сразу за колючей проволокой на краю Умшлагплац из ниоткуда за несколько часов выросла импровизированная клиника. Вокруг нее суетились врачи и медсестры. Ала, всегда говорившая так тихо и мягко, с душой поэта, но духом бойца… Ирена тут же поняла, что Ала в то утро стала настоящей героиней гетто. Она была главным действующим лицом эффектной спасательной операции. Хитрости, проделанной с поразительной смелостью прямо под носом у немцев.

Начиналось все, впрочем, вовсе не как хитрость, быстро объяснила Ирене Ала. Но в итоге им пришлось выбивать клин клином. Ала рассказала Ирене, что, когда за день до этого по гетто разнеслась новость о предстоящей депортации, она сразу же поспешила в госпиталь. Еврейские врачи и медсестры – ее друзья и коллеги – тревожно толпились внутри. Может быть, персонал больницы пытался успокоить сам себя – это действительно просто переселение. Но Ала благодаря связям в подполье знала больше других. Она уже слышала истории о Хелмно и верила тому человеку, который рассказывал их. Но сейчас пункт назначения депортации мало что значил. Отправлять тех, кто был слишком слаб и болен, в трудное путешествие на восток было равносильно смертному приговору, вне зависимости от того, куда именно они должны были прибыть. Когда Ала проносилась мимо, кто-то схватил ее за руку: Ала, в депо сейчас организовывают походную клинику. Подумай о тех людях. Ала повернулась к тому, кто это сказал. Нахум Ремба был прав. Ала кивнула.

Нахум Ремба не был врачом. Ему было тридцать два года, и он работал клерком в конторе юденрата, заведуя финансированием и оформлением документов для ее клиник. И как Ала с Ареком, он и его жена, Хеня Ремба, были активистами еврейского Сопротивления.

Нахум был высоким темноволосым мужчиной, по натуре большим шутником, всегда мог рассмешить других. Але нравились его тонкое чувство юмора и несгибаемый оптимизм. Но в то утро было не до смеха. У Нахума появилась безумная идея. А что, если они с помощью настоящих врачей и медсестер организуют на углу площади Умшлагплац пункт «медицинской санитарии» и амбулаторию? Здесь потребуются, как объяснил он, ее храбрость и актерский дар. Нахум и Ала происходили из театральных семей, и внутрицеховые шутки там были обычным делом. Даже сейчас Нахум не мог обойтись без них. Ала, ни секунды не думая, согласилась помочь.

Так и поступили. Сделав вид, что у них есть разрешение на открытие временной клиники, они заняли место вблизи погрузочной платформы, огороженное колючей проволокой и открытое специально для оказания неотложной медицинской помощи. Они стали разыскивать тех, кто был слишком слаб или слишком юн для «переселения», настаивая на его лечении, а иногда даже на переводе в больницу. Они также найдут способ спасти важных членов еврейского Сопротивления.

Вскоре к ним в качестве «официального» связного с Сопротивлением присоединился худой двадцатилетний парень по имени Марек Эдельман, один из лидеров полувоенной группы, известной как «Еврейская боевая организация» (Zydowska Organizacja Bojowa, или ZOB). Марек, больше похожий на озорного уличного мальчишку, с черными, как смоль, волосами, стал одним из виднейших участников еврейского Cопротивления. Придет время, и именно он возглавит восстание евреев гетто. Но пока, летом 1942 года, в клинике Алы на Умшлагплац, Мареку было поручено координировать перемещение людей с площади в больницу гетто