Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - [30]

В обязанности Яна входил надзор за размещением польских сирот и беспризорных детей в местных приютах. В его конторе хранилось множество анкет и, что еще важнее, уже просмотренных немцами свидетельств о рождении и записей о крещении для документирования происхождения детей. Тех из них, у которых документы были в порядке, быстро распределяли по городским приютам. Еврейским детям за пределами гетто делать было нечего, и социальным службам они, как правило, были неинтересны.

Первоочередная задача размещения и ухода за варшавскими детьми легла на плечи социальных работников в местных отделениях – в особенности на молодых девушек вроде Яги Пиотровской и Ядвиги Денеки¹²⁰. Ян, по сути, проводил бо́льшую часть дня не на рабочем месте, а тайно работая на Сопротивление. Немцы же требовали, чтобы он находился в конторе массу времени. «За абсурдно низкую зарплату они хотят, чтобы я сидел там по десять часов», – жаловался он¹²¹. Но Ян быстро нашел способ обходить это требование. «Естественно, я не сидел там все время, а старался быть в конторе утром, в начале рабочего дня, и в его конце». Того, что он делал в перерывах, немцы, похоже, не замечали.

В этот раз Ян также отправился с работы в местные конторы, о чем Яга быстро сообщила Ирене и остальным. Группа прочесала город и привела беспризорников. Детей привезли в кузове грузовика в один из городских приютов, и план женщин состоял в том, чтобы вымыть их, дать осмотреть врачам и отправить всех – с одобрительным штампом Яна – в один из приютов, где они смогут поддерживать с детьми контакт в качестве социальных работников.

По всей Варшаве улицы были полны голодающими детьми. Лишения не ограничивались только гетто. Сироты и голод были жуткой частью повседневной военной реальности. С начала оккупации число осиротевших и брошенных детей, которых помещали в городские учреждения опеки, удвоилось. Если раньше социальные работники ежегодно отправляли в детский дом отца Бодуэна, одно из благотворительных церковных заведений, с которым сотрудничала Яга, примерно шестьсот детей, то сейчас детей было уже больше тысячи двухсот¹²². И не все из этих «дополнительных» шестисот детей были, строго говоря, католиками.

Иногда возникали, скажем так, определенные «сложности» – случаи, когда при подделке документов требовалась бо́льшая изобретательность, чем обычно. Обеспечивать бедные еврейские семьи социальным пособием – изначальный план Ирены и ее сотрудников – значительно осложнился, когда всех евреев заперли в изолированном квартале, и любая помощь им могла быть доставлена лишь после преодоления границы гетто. Группа Ирены уделяла все больше внимания способам поиска и оформления фальшивых документов, чтобы помочь тем евреям, которые были достаточно смелыми, чтобы жить на «арийской» стороне, создав для них новую «польскую» личность. В первую очередь для этого были нужны пустые или поддельные свидетельства о рождении, и здесь Яна и ее соратники действовали по-разному. Один из самых простых способов достать такое свидетельство был в то же время и самым печальным. Когда в одном из приютов умирал христианский ребенок, было важно сохранить это в секрете. Его имя и регистрационный номер присваивались очередному еврейскому найденышу.

Успешное проведение неприятной операции вроде этой требовало времени и терпения. Сейчас, в этот зимний день, комнату заполнили десятки тощих маленьких детских тел, девочек и мальчиков, пойманных при облаве. В суровое военное время дети отвыкали хихикать и смеяться, особенно эти. Бездомные сироты жили и умирали на улицах Варшавы, в том числе и на «арийской» стороне. Здесь же, в комнате, были самые выносливые, выжившие.

Ирена ходила между ними, тихо успокаивая. Она и сама была ростом не выше некоторых из них. Но как организатору ей не было равных. Отлаженная система работала так: одного за другим девочки в офисе остригали детей, собирали их одежду и отправляли мыться с щелочным мылом. Едкое мыло ело глаза, в помещении было очень холодно, но дети оставались пугающе тихими.

Яга и Ирена знали, что найдут среди этих детей мальчиков, чьи дрожащие обнаженные тела выдают их опасный секрет. Обрезание означало смерть. Шантажисты и хулиганы могли остановить на улице любого мужчину или мальчика, казавшегося им похожим на еврея, и приказывали снять штаны для проверки, часто с садистскими последствиями. Разумеется, среди беспризорников найдется хотя бы несколько еврейских детей. Самые отчаянные из детей в гетто, рискуя жизнью, перелезали через стену, надеясь, что смогут выпросить или выменять еды, чтобы прокормить себя и свою семью. Но женщины никак не ожидали, что из привезенных в тот день детей окажутся евреями почти половина. Опечаленное лицо Яги красноречиво говорило об одном: это конец.

Дети в грузовиках продолжали прибывать весь день, и, когда внезапно, без предупреждения, сюда нагрянула немецкая полиция для «наблюдения» за обработкой первых прибывших, Ирена и Яга обменялись отчаянными взглядами. Яга, жестом показывая на заднюю дверь, приглаживала платье, стараясь спокойно встретить вошедших. Ирена быстро кивнула. Двум маленьким мальчикам тут же помогли исчезнуть через служебный выход. Яга встретила приехавших с улыбкой и уверениями, что все в порядке.