Дети до шестнадцати - [8]

- До свидания, - сказал отец.

- До свидания, - сказал Осинин.

Какой-то неудачный получился у нас этот поход в театр! И так отец был не в настроении: чувствовал, что со мной что-то неладно, а тут еще этот Осинин…

Но зато я теперь отвлекся от своих прежних мыслей и стал думать об Осинине. Интересно, за что отец так не любит этого человека?

Когда мы возвращались домой, я спросил:

- Пап, а почему ты не хочешь разговаривать с этим… Осининым?

Отец посмотрел на меня и потом сказал:

- Потому что в свое время он поступил так, как не поступают порядочные люди. Понимаешь, он предал человека, которому был всем обязан…

- Тебя? - быстро спросил я,

- Нет, почему же меня? - усмехнулся отец.

- А кого?

- Это длинная и не очень интересная история, когда-нибудь я тебе расскажу ее…

Мне совсем не хотелось ждать этого «когда-нибудь», мне хотелось все узнать сейчас же, но отец думал о чем-то своем и больше ничего не добавил.

Когда мы подошли к дому, я, конечно, снова вспомнил о ребятах - сидят они у костра, гоняют чаи, поют песни..Ив этот момент я вдруг столкнулся с Аликом. Я даже не поверил сначала своим глазам: Алик не сидел у костра и не гонял чаи, а бежал по двору, наверно, торопился в магазин, пока не закрыли.

- Алик! - крикнул я. - Тебя что, не пустили?

- А-а… - он приостановился на минуту и махнул рукой, - с нашими разве кашу сваришь? У Сереги, видишь ли, тетка приехала в гости, у Лильки зуб заболел. Вот все и рухнуло… Ну, пока! - и он побежал дальше, размахивая авоськой.

А я сразу повеселел.

Выходит, все мои переживания были напрасными. Ну и прекрасно! Я был уверен, что мысли, которые не давали мне покоя в театре и которых я теперь стыдился, завтра же забудутся, и все опять будет по-прежнему.

Но я ошибся. Так уж, видно, была устроена моя голова, что чем больше я старался не думать о чем-нибудь, тем больше думал…

Глава 4 ПРОФЕССОР КОЛЕСОВ

Легко сказать: «Подожди, я когда-нибудь расскажу тебе обо всем…» А если я себе места не находил, так мне хотелось узнать, кто такой этот Осинин и что же он все-таки сделал?

В моем воображении рисовались картины одна ужаснее другой: то мне представлялось, будто он предал кого-нибудь из наших во время войны, и об этом теперь не знает никто, кроме моего отца, а у отца нет никаких доказательств, то я сочинял длинную историю о том, как Осинина послали в разведку, а он испугался, не дошел до цели, а потом доставил командиру, наверное, выдуманное донесение. Почему-то я был уверен, что история эта наверняка произошла во время войны.

Я несколько раз приставал к отцу, все просил рассказать, но он отшучивался:

- Усмирить собственное любопытство труднее, чем укротить льва, - так, кажется, говорили японцы в древности?

Ничего подобного древние японцы не говорили - я это знал точно, - просто отец любил придумывать пословицы, когда хотел отшутиться. Иногда такую придумает, что и не отличишь от настоящей!

Я тоже хотел ему в ответ придумать какую-нибудь пословицу, - мол, нечестно так мучить человека, раз уж заикнулся, так договаривай, - но выходило как-то нескладно, сразу видно - собственного изобретения…

Впрочем, мучаться, изнывать от любопытства мне пришлось недолго.

Что-то на третий или четвертый день после нашего культпохода в театр к нам пришли гости, папины сослуживцы: Галина Аркадьевна - она работает младшим научным сотрудником - и лаборант Миша Мельников. Миша высокий и ужасно худой. Он похож на школьника-десятиклассника, хотя уже успел кончить университет. Галина Аркадьевна зовет его Мишенькой, и его, по-моему, это всегда сердит, ему, наверно, хочется, чтобы его называли по имени-отчеству. Я его понимаю, мне бы, конечно, тоже хотелось.

Вообще и Галина Аркадьевна и Миша - это не настоящие гости, потому что даже здесь, у нас дома, они все время говорят о своих лабораторных делах, о каких-то опытах, схемах и приборах. Я ничего не понимаю в этих разговорах и потому ухожу на кухню и кипячу чай или варю черный кофе так, как меня учил отец. Иногда помочь мне прибегает Галина Аркадьевна. Она называет меня «друг мой Колька» и расспрашивает о школе, об учителях, расспрашивает, какие танцы мы танцуем у себя на вечерах и какие песни сейчас в моде, а потом, когда мы возвращаемся из кухни, вздыхает и говорит отцу:

- Подумать только, даже не верится, что я тоже была такой же. Как быстро летит время! - но говорит она об этом с удовольствием, по-моему, ей очень нравится, что время летит так быстро.

- Алексей Николаевич, - спрашивает она, - вы хотели бы вернуться в детство?

- Хотим мы этого или не хотим, - смеется отец, - а впасть в детство нам еще предстоит в старости. - Когда приходит Галина Аркадьевна, он и шутит и смеется чаще, чем обычно.

- Нет, вы знаете, у нас все было как-то по-другому, - говорит Галина Аркадьевна, - я помню, когда пошла в восьмой класс в сорок шестом году, у меня даже пальто не было, я целый год в ватнике ходила, и ничего, не стеснялась… А теперь моя племянница целый скандал устроила, что ей какие-то там особые чулки не купили, у всех девочек есть, а у нее нету…

Не знаю, может быть, в восьмом классе Галина Аркадьевна и правда ходила в ватнике, но теперь чуть ли не каждый раз она появляется у нас в новом платье, и платья у нее, по-моему, одно красивее другого. И сама Галина Аркадьевна кажется мне очень красивой - если бы я не знал ее и встретил на улице, я бы никогда не подумал, что она - научный сотрудник, кандидат биологических наук и делает опыты на лягушках, крабах и крысах - я бы, наверно, принял ее за артистку.