Дети Чёрного Солнца - [24]

— Я ведь сказал, что всегда буду твоими ногами, — послышался знакомый голос.

Это говорил прах прималя. Сгоревший Иремил нёс Астре на себе, как было много лет назад. Калеке захотелось плакать, и он заплакал. Как обычный человек, только слёзы получились холодные.

— Я уже умер? — спросил Астре.

— Кто знает. Главное, что я могу нести тебя. Чувствуешь, какая прохладная почва?

— Чувствую…

— А камушки?

— Колкие…

— Вот и хорошо. Я буду твоими ногами, Астре.

— Не надо.

— Почему?

— Ты убивал людей, Иремил. Пусть даже плохих. Я не могу быть твоей совестью. Я не остановил тебя. Я не смог.

— Разве? У тебя вышло, хотя и не сразу. Я был неправ, но расплатился жизнью за свои ошибки.

Слёзы всё катились, туманили грозовые глаза Астре. Какие жгучие капли. Холодные. Ненастоящие.

— Прости меня.

— Это ты прости. Я спас тебя и других детей с Целью, но лишил жизни Маито, обездолил твоих брата и сестру. Разрушил многие семьи. Я думал, что поступаю правильно. А оказалось — нет.

Табак и пыль — запах Иремила.

— Это из-за меня тебя поймали, — с трудом произнёс Астре. — Я убедил тебя, что так неправильно. Поэтому ты перестал убивать. Поэтому тебя выследили. Ты хотел понять мою Цель, а я предал тебя, Иремил. Я привёл к погибели всех нас.

Ноги стали тяжёлыми, неподъёмными. Они вязли в невидимой жиже и таяли, словно восковые свечи. Астре приближался к земле.

— Ты всё сделал правильно, — возразил Иремил. — Такова твоя Цель.

— Я не хочу такую Цель. Не хочу убивать всех.

Астре почувствовал, что щёки сухие. Ни следа влаги. Всё обман. Не было никакой беседы с Иремилом, и не было ног — поддержки, которой калека навсегда лишился. Он убил человека, который пытался спасти порченых. И теперь разговаривал сам с собой в поисках прощения. Обманное, но такое желанное, оно могло остаться с Астре до конца. До мига, когда чёрное солнце обратит прахом привязанное к столбу тело. Опий подарил минуты, о которых можно было только мечтать. И лучше погрузиться в них. Отпустить всё, простить себя и забыться.

Но Совесть била в грудь набатом. Цель заставила Астре поднять тяжёлые веки. Он должен был увидеть правду.

На горизонте бледно-розовая полоса — след ушедшего солнца. Капли на щеках — остывший пот. Пустынная степь вокруг ощетинились сухой травой. Никто не стал бы жечь порченых близ столицы. Потому ряд столбов для казни оказался вкопан здесь. Культи упирались во что-то жёсткое. К столбу Астре прибили пару досок, чтобы можно было привязать калеку на уровне остальных. Слева, на таком же подобии полки, спал бедняга Тили. За ним безвольно повисли на верёвках Илан, Марх и Рори. Сиина и младшие — справа. Никто, кроме Астре, не пришёл в себя.

Калека с надеждой посмотрел на небо. Почти ясное. Только пара жалких облаков на горизонте. Руки, туго стянутые за спиной, онемели. Астре попробовал пошевелиться, но скорчился от боли.

Светлая полоса на западе истончилась до нити.

Начинался чернодень.

Глава 6 Пьяный Ульо

Кто бы знал, что на очередном торговом судне меня будет поджидать такой подарок! Нынешним утром я познакомился с оружейным мастером из Намула. Стоило большого труда убедить его показать эту вещицу. Без уроков милой Каримы я бы и близко не подобрался к заветному сундучку. Как я слаб и смешон по сравнению с ней! Как тусклы и мутны мои глаза, как дрожит голос! Я всё думаю, какой невероятной силой обладала бы Карима, дожив до старости. Чёрное солнце отмерило безногим слишком короткий срок, и я зол на него. Я знаю всего троих людей с Целью совести, кто сумел миновать детство и коснуться юности, однако, все они угасли в семнадцать лет…

Нет, я не дам волю страданию в этот раз. Я хочу написать о вещи. Это был пистоль! Настоящий пистоль с кремнёвым замком! Я прикасался к гладкому дереву его ложа и латунной рукояти, катал на ладони пули, даже чувствовал запах пороха. На миг меня объял восторг, ибо это часть забытого прошлого. Но тут же накрыла волна ужаса. Как столь маленькая вещица способна убить на расстоянии?

Оружейный мастер поистине бесстрашный парень. Его зовут Оньо. Он так и пучился от тщеславия. Убедить его методом Каримы оказалось несложно. Пистоль переходил от отца к сыну долгие годы и был чем-то вроде семейной реликвии, но моему новому знакомцу не по душе жизнь в Намуле, потому он украл пистоль и отправился за море, чтобы продать секрет оружия императору Чаина за очень большую цену. «И тогда ему покорится даже Соаху, а я буду процветать до конца моих дней», — так он сказал.

…Всё было правдой! Проклятье было правдой! Я погубил Оньо своим любопытством. Я слышал, что не стоит говорить об этой вещи и никогда нельзя показывать её солнцу! Но в трюме было так темно! Я хотел рассмотреть каждую деталь и заставил Оньо вынести сундучок на палубу, притворившись, будто в нём игральные кости. Мы уселись в стороне и тайком ото всех разглядывали пистоль. Оньо не выпускал сокровище из рук и не позволял мне притронуться к нему снова. Должно быть, поэтому сгорел только он. Я не видел пожара, это была всего лишь вспышка, но запах палёной плоти захватил меня. В сундучке вместо дерева и металла осталась горстка пыли, а вокруг рассыпались шелковистые останки Оньо. Я бежал обратно в трюм со всех ног и сидел в темноте два дня и две ночи. Чёрное солнце обратило пеплом оружие и его хозяина. Отныне я верю в легенду о Красном озере.