Дети Чёрного Дракона - [27]

— Детям Черного Дракона нужен ты сам. Им нужна жизнь предателя. Ты говоришь, что невинен. Зачем же ты бежал от нас через океан и горы?

Полированные кружки мрака загадочно смотрели вперед. Разве этот китаец не знает, при каких обстоятельствах произошло дело? Ему не дали объясниться… Секунда промедления там, в Тибете, и от него остался бы один кровавый бифштекс… Хотя, действительно, поспешное путешествие в Москву могло вызвать подозрения… Синг помолчал, с трудом подавляя раздражение. Потом заговорил опять:

— У меня были причины, брат. Я уже говорил о них в Кантоне. Сунь-Вэн должен был передать вам. Или вам недостаточно этого? Короче, чего вы хотите от меня?

— Приди на суд Дракона. Великий Фа здесь — он приехал из Пекина, чтобы с глазу на глаз поговорить с тобой. Твои дела темны и непонятны. Явись на суд — твой слуга проводит тебя. Помни: наши ножи и пули уже устали без работы.

После первых же слов ответа Синг уже придумал выход. Незаметно двигая руками в плывущем со всех сторон звоне стаканов, говоре и ухарской музыке, он вытащил карандаш и листок бумаги. Стал быстро писать. Это поможет ему, не особенно рискуя, пойти на свидание. Слепой не заметит — не так уж тонко развит его слух. Тупой, исцарапанный огрызок бежал по лоскутку, оставляя за собой извилистый след.

«Постовому милиционеру, отделению уголовного розыска, агентствам ГПУ. Срочно. Я, представитель общества «Руки прочь от Китая», — в руках тайного общества китайцев. Сейчас выходим из пивной. Слепой китаец. Ведет, может быть, на смерть. Не выпускайте из виду. Ждите снаружи. При первом выстреле или, если не выйду через десять минут, — врывайтесь внутрь».

В то же время, маскируя лихорадочный бег карандаша, Синг говорил пытливо и медленно:

— Хорошо, брат мой, А если я не пойду? Если я велю арестовать тебя?

— Что я? — слепой сидел, сиротливо сгорбившись, и черные дыры его лица смотрели в заплеванный пол. — Я — бедный китайский нищий. Но ты, скрывающийся, раз навсегда потеряешь возможность предстать перед лицом Фа.

Записка была окончена. Синг положил на нее плату за пиво и подозвал подающего. Китаец насторожился.

Молодой малый в серовато-белом высоком переднике с круглым прыщеватым лицом имел совсем неглупый вид. Без звука удивления, видя косящий на соседа взгляд странного посетителя, он взял подаваемое. Отойдя в сторону, пробежал записку и быстро скользнул в наружную дверь.

Китаец ничего не заметил. Синг налил ему остаток пива и стал медленно допивать свое. Китаец неуверенно поднялся со стула и протянул ему свою холодную шафранную ладонь. Синг понял: он боится отпустить его от себя, чтобы он не известил кого-либо. Внутренне торжествуя, Синг взял протянутую руку и повел нищего к выходу.

В дверях пивной он встретился с вернувшимся малым в переднике. Увидев его ждущее лицо, тот быстро и успокоительно закивал головой…

В доме № 108 по Тверскому бульвару, во мраке наступившей ночи, совершалось темное дело.

В этом доме в квартире второго этажа Синг занимал меблированную комнату.

В квартире жили несколько случайных людей. Каждый из них имел свой ключ от автоматического замка парадной двери. Каждый приходил в любой момент и, не тревожа других, мог пройти в свое помещение.

В час обычного прихода Синга человек, одетый в платье, похожее на его обычное, с фигурой и манерами Синга, быстро взбежал по полутемной лестнице и осторожно открыл парадную дверь.

Это было как раз в тот момент, когда настоящий Синг, сопровождаемый слепым китайцем, вышел из пивной.

Вероятно, зная это, Синг № 2 действовал так быстро и решительно.

«Нужно войти в комнату, зажечь электричество и спокойно заняться поисками документа. Всего вероятнее, что бывший собрат «детей Черного Дракона» носит его с собой. Но возможно, что он спрятан и здесь. Достоверно известно одно: в Москве он не передавал бумаги никому». Читатель видит, что каждый шаг Синга был доподлинно известен его таинственному двойнику.

Как нарочно, никого из жильцов не было дома. Квартира пуста и темна. Пройти настороженный мрак передней, длинный коридор, остановиться у двери… Незнакомец нащупал замочную скважину, повернул в замке ключ и шагнул в тьму комнаты Синга.

И тут произошло неожиданное. Груди вошедшего коснулись невидимые пальцы.

Слабо вскрикнув, он отступил в коридор. В следующий момент почувствовал сильный удар в грудь. Холодная сталь ножа молнией пронзила сердце. Ночную комнатную тьму сменила вечная тьма смерти.

Незнакомец, — вернее, труп незнакомца, — начал падать. Но невидимые руки втащили его внутрь и заперли дверь комнаты.

Белый свет вспыхнувшей лампы осветил обстановку.

Убитый лежал на спине с костяной рукояткой ножа, торчащей из темной материи пальто. Его лицо — острое, красивое лицо полковника Гильберта Гунта — охотника за секретным документом — мертвенно стыло в потолок. Над ним склонились и одновременно вскрикнули трое широкоскулых, одетых в пальто и в котиковые шапки.

— О, духи предков, мы обмануты снова. Мы убили не того. Но ведь это — комната Синга. Как мог сюда попасть этот?

Один из китайцев запустил руку в широкие карманы убитого и вытащил поочередно маленький браунинг, потайной фонарь, набор воровских инструментов и толстый английский бумажник. Китайцы начали соображать. Желая без шума расправиться с Сингом, они прикончили одного из его врагов. Если бы саркастический ум полковника Гун-та работал еще в эту минуту, как смеялся бы он над неудачей «желторожих»!