Дети Армагеддона - [56]

— А как ты узнала это?

— Мне сказала Свеча. Ты же знаешь, они с Речкой как сестры. У них почти нет секретов друг от друга. Но один есть. Свеча заметила, что Речка ускользает куда-то, и когда она вернулась, прямо спросила ее. Речка ей ничего не рассказала, сказала только, что Свеча должна верить ей и никому не говорить. Свеча и не говорила до вчерашнего дня. Она забеспокоилась после того, как ты вернулся от Погодника, и она услышала про мертвых Хрипунов. Поэтому она решила рассказать мне.

Ястреб покачал головой.

— Кого она могла встретить?

— Не знаю. Свеча говорит, что один раз видела, как Речка, уходя, положила что-то в мешок и унесла. Свеча думает, что она все время так делает. Ястреб, я не знаю, что делать. Я не хочу ее допрашивать. Речка догадается, что это Свеча рассказала мне, и это разрушит их отношения. Они обе мне очень дороги.

— Но мы должны что-то сделать.

— Может быть, ты сможешь приглядывать за ней и, когда она опять ускользнет, проследить? — предложила Сова.

«Это легче сказать, чем сделать», — подумал Ястреб.

Речка умела очень хорошо осматриваться, и подловить ее будет нелегко. Если он возьмется выяснить что-то, следя за ней, ему придется быть особенно осторожным. В любом случае в этой попытке крылось нечто, что его сильно беспокоило. Секретная слежка за любым из членов семьи была демонстрацией недостатка доверия с его стороны и чревата потерей их веры в него.

— Я не знаю, — сказал он Сове.

— Я тоже не знаю, — согласилась она, — но не думаю, что мы должны позволять ей гулять в одиночку, не зная, чем она занимается. Быть семьей — значит отвечать друг за друга, заботиться о каждом. Не думаю, что нам следует не обращать внимания на возможную опасность, которой она себя подвергает.

Ястреб знал, что Сова права, но не мог заставить себя сильно переживать по этому поводу. Он расстроился из-за того, что это случилось сейчас, когда происходит так много всего, требующего его внимания. Он хотел было прямо предупредить Речку об опасности и объяснить ей, что сейчас ему не нужны дополнительные трудности, но знал, что не умеет обсуждать такие вещи.

— Дай мне подумать, — сказал Ястреб.

Сова переключила внимание на игру.

— Не слишком долго, хорошо? По-моему, это нельзя откладывать.

Ястреб тоже не думал, что решение можно отложить.

Когда игра закончилась, Ястреб взял Ягуара, Медведя, Винтика и Свечу и повел в город за очищающими таблетками для дренажной системы. Таблетки уже заканчивались, но он все откладывал пополнение запасов, поскольку, чтобы добраться до предполагаемого источника, надо было пройти по улицам около двух миль — расстояние, на которое он обычно не решался путешествовать. Но очистка питьевой воды была необходима, и Ястреб не мог больше оттягивать поход.

Сова вместе с остальными спустилась под землю, чтобы заняться уборкой и ремонтом одежды — рутинной, трудоемкой работой, которая займет все время до возвращения экспедиции. Ястреб взял с собой самых больших и сильных ребят — необходимая мера предосторожности для прогулки по почти не освоенной территории. Свеча была исключением, но ее он взял из-за способности чувствовать опасность. Дорога туда и обратно займет у них весь день, и нет никакой гарантии, что они найдут то, что искали, но, по крайней мере, со Свечой они меньше рискуют вляпаться в неприятности.

Небо хмурилось, а улицы, как всегда, были пустынны. Когда они вышли, моросил дождь, усеивая их одежду мелким бисером водяных капелек. Ягуар все еще переживал из-за результата игры в стикбол — его команда проиграла. Ягуар шел крайним справа, слева от него был Винтик. Ястреб занимал место на противоположном конце фланга, а Медведь и Свеча — центр. Ястреб все время поглядывал на него, поскольку тот гундел себе под нос и отвлекал внимание, но говорить, чтобы Ягуар заткнулся, не стал — знал, что до добра это не доведет. Четверо парней имели при себе солнцезарядные проды, при этом Ягуар держал свой так, будто только и искал случая им воспользоваться.

Ягуар всегда с трудом сдерживал злость.

Он родился на улицах Сан-Франциско и был младшим из пяти братьев и сестер. Его звали Анан Каванда. Ягуар был афроамериканцем, хотя и другой крови в нем тоже хватало. Его отец умер еще до того, как он родился. Никто не рассказал ему, как это случилось, и, несмотря на настойчивые расспросы, Ягуар так и не узнал правды. Его мать, сильная и решительная женщина, принадлежала к большой разветвленной семье, живущей в Президио-Парк,[7] — к сообществу, которое одинаково презирало и компаунды, и жизнь в сельской местности. Эти люди жили в палатках в опустевших зданиях и даже на платформах, сооруженных на деревьях. Их было несколько сотен; перед тем, как перебраться Президио-Парк, все они жили в одном районе. Большинство — чернокожие и латиноамериканцы. Все они неплохо умели выживать на улицах. Мать Ягуара и другие взрослые вообще верили, что выживание зависит от адаптации к изменениям окружающей среды — а это, в свою очередь, означает приобретение иммунитета к тому, что представляет угрозу. Ты сможешь спокойно переносить изменения воды, воздуха и почвы, если разовьешь в себе иммунитет, а жизнь за стенами или бегство в деревню этому не способствует. Члены общины были городскими людьми, чьи корни прочно уходили в асфальт мегаполисов.