— Зачем слезы, лапонька?..
— Солнышко мое… мой любимый… все будет хорошо… Я с тобой. Я всегда буду с тобой…
— Конечно, хорошо… Не плачь, Анечка… Я тебе не говорил одну вещь?
— Что?
— Я тебя очень люблю.
— О-о… — Она плакала, не могла перестать, и улыбалась сквозь слезы и смотрела мне в лицо. Прильнула, чтобы поцеловать. Я застонал поневоле. — Больно? Лапонька — больно? Все будет хорошо. Правда?
Эта ее «лапонька» — я собрался с силами и сказал:
— Правда… Любимая повторюшка моя… Мы где?
— Институт Склифосовского. Тебя должны оперировать.
— Я хочу сделать заявление прокурору. Очень важно… Скажи папе — куртку бросил… два пистолета… Сдать в милицию, следователям… Из них, может быть… убийство…
— Не волнуйся, заинька мой. Папа должен скоро приехать. Тут столько охраняет нас… Не волнуйся…
— Я не волнуюсь.
На самом-то деле было одно, что огорчало и тревожило меня: февральская моя поездка в Питер на сборы, похоже, не состоится.
И в соревнованиях чемпионата Москвы — я мимо.
Но — посмотрим… Еще посмотрим.