Детективная игра - [10]

— Присядьте. Нам нужно поговорить.

Аристарх послушно сел на табурет у стола. Бабушка раскрыла дверцу буфета, пошарила где-то в глубине, достала пачку сигарет и спички, затем открыла форточку и закурила, аккуратно выпуская дым на улицу.

— Не говорите внучке, что я курю, — произнесла она, не глядя на собеседника. — Это скверная привычка, а я хочу оставаться для нее примером во всем.

Аристарх промолчал, ожидая, что же будет дальше.

— В магазине на бульваре уток сегодня нет, и ей придется проехать до универсама. Это займет не меньше часа. Мы успеем поговорить.

Она посмотрела на Аристарха:

— С первой же нашей встречи я ощутила беспокойство. И неспроста. Моя интуиция до сих пор меня не подводила, не подвела и на этот раз. Я намерена просить вас, господин Борщев, больше не бывать в нашем доме и прекратить общаться с моей внучкой. Я

вижу, вы удивлены…

— Да уж...

— …и ждете объяснений. Хорошо, я объясню. Уж не знаю, как вам это удалось и чем таким вы смогли произвести впечатление, но… Факт есть факт: Галина вами увлеклась.

— Но…

— Да. Она к вам неравнодушна. Это ужасно не вовремя, не к месту и вообще нелепо. Не перебивайте меня, пожалуйста, я должна высказаться. Вы с Галей не просто разные люди. У вас не только разные пути в жизни. Вам вообще не следовало встретиться. Нет, не так. Я скажу иначе: у Гали сейчас очень важный, ответственный момент в жизни. Вы ей сейчас абсолютно не-ну-жны. Я ничего не имею лично против вас. Живите спокойно своей жизнью, работайте в своем издательстве. (Не делайте такое лицо. Я навела о вас справки, это было совсем нетрудно). Со временем вы встретите добрую женщину, создадите семью и будете счастливы. Но не с моей внучкой. Ей уготована другая судьба.

— Понимаю, — язвительно произнес Аристарх. Хотелось ответить резко, уколоть побольнее самоуверенную старуху. — Эта другая судьба связана с генеральским внуком Кириллом.

— Если уж на то пошло, то Кирилл не только генеральский внук, но также генеральский сын и генеральский племянник, — голос Антонины Ивановны приобрел металлический оттенок. — Кирилл — потомственный военный, его предки многое сделали для своей страны. Кстати, это была бы очень неплохая партия для Галины. Но я стремлюсь к другому. Долгие годы я вкладывала в мою внучку свои знания, свой опыт, если хотите — свое мировоззрение, не для того, чтобы она прожила жизнь сытой домашней курицы. Это было бы самой большой моей неудачей. Я готовила ее для большего, для настоящего. Никто не сделал для нее столько, сколько я, даже ее родители. И не советую вставать на моем пути. Я отнюдь не пытаюсь вас запугать, просто даю понять, что мои возможности велики и я готова ими воспользоваться.

— О да, конечно! — вскочил Аристарх. Его голос неприятно дрожал, вероятно, от ярости, сердце колотилось, а руки непроизвольно сжались в кулаки. — Вам не привыкать убирать препятствия со своего пути, даже если это всего лишь живые люди.

— Я вас не понимаю, — величественно изрекла бабушка. — Объяснитесь.

— Вы прекрасно понимаете, только вы не знаете, насколько я посвящен в ваши темные дела.

Аристарх старался не отводить взгляд в сторону, хотя это было трудно. Лицо бабушки было невозмутимо, она в упор разглядывала Аристарха, не выказывая при этом абсолютно никаких эмоций.

— Метилтриптофановая кислота, — медленно произнес Аристарх. — Официально считается, что это безобидная жидкость, вроде молока. Очень удобно, не правда ли? Несколько капель в тарелку борща — и нет человека. И никто не виноват.

Брови Антонины Ивановны немного приподнялись.

— Что за чушь, — произнесла она ровным голосом, продолжая спокойно разглядывать Аристарха.

— Браво, Антонина Ивановна. Вас прекрасно научили не показывать свои чувства. Да вы и детектора лжи не побоитесь. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Даже если тайна считается государственной. Вы давали зятю кислоту несколько раз. Вы не могли заранее предугадать, чем он будет заниматься после обеда, поэтому он засыпал в самых неожиданных местах. И наконец вам повезло: он уснул за рулем. Тут еще и свидетельница рядом оказалась…

— Это вы о его любовнице, с которой он ехал на свою «холостяцкую» квартиру?

Аристарх запнулся.

— Любовнице? — глупо переспросил он.

Антонина Ивановна заговорила неожиданно мягко:

— Сядьте, Аристарх Викентьевич. Что это вы так разволновались? Вы славно потрудились, копаясь в прошлом. Но того, что вам удалось узнать, недостаточно, чтобы до конца понять произошедшее. Думаю, вы заслуживаете некоторых разъяснений.

Аристарх сел. Антонина Ивановна закурила новую сигарету, выпустила в форточку добрую струю дыма и продолжила:

— Был в старину такой философ — Монтень. Он сказал: «Каждый человек в своей жизни хоть раз да заслуживает быть повешенным». Может быть, он выразился несколько иначе, но суть фразы именно такова. Звучит парадоксально, конечно, но очень верно.

Покойный Богатырев был блестящим журналистом, талантливым публицистом, честным и неподкупным борцом против пороков общества. Он очень любил свою семью, но работа отнимала у него всё свободное время. Приблизительно так писали в газетах после его гибели. Дома он появлялся редко, это точно. Обычно он только приезжал, чтобы подкрепиться обедом, который готовила теща — женщина, по его мнению, недалекая и неопасная. Даже ночевал дома он редко: любовницы разрывали его на части. Жене он рассказывал сказки о постоянных командировках в другие города, и эта бедная овечка всему верила. В сущности, он и не любил ее вовсе. Женился, чтобы прописаться в городе и переехать в благоустроенную квартиру. Он действительно был по-своему талантлив: с началом перестройки он очень верно угадал дух времени и за какой-то год или даже меньше сумел вырасти из заштатного репортеришки в одного из ведущих журналистов страны. Его статьи с разоблачениями всевозможных мафий печатались в центральных газетах, газеты раскупались мгновенно, люди жадно читали очередные новости Богатырева о расхитителях, коррупционерах и других врагах народа. Мне прекрасно известно, как он стряпал свои статейки. Заполучив на руки пару малозначительных фактов, он надстраивал сверху пирамиду из фальшивых связей, выдуманных причин и следствий, мотивов и прочих домыслов. И нити всегда вели «наверх»! Обязательно нужно было сделать намек на участие руководящих органов в неблаговидных делах! А как же иначе, ведь интерес читателей можно подогреть только высокой степенью скандальности. Здесь он, между прочим, проявлял благоразумие, ни разу не обвинив по-настоящему сильного человека. Он никогда не упоминал фамилии тех, кто мог с ним расправиться. Зато тем, кого он считал уязвимыми, доставалось от неподкупного борца по полной программе.