Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти - [26]

Понедельник, 24 сентября (08:47)

Введите в поисковую строку Google «смертельная доза кофеина», и вы увидите, что запросов 173 миллиона. Мне стало слишком тяжело, поэтому я вношу свой вклад в это число. Без кофеина не обойтись, потому что сегодняшний день знаменует окончание моего двухнедельного декретного отпуска и возвращение на работу. К сожалению, теперь усталость перестает быть тем, что мы делили с Элис и Уильямом в тишине нашего дома. Отныне мое изнеможение будет заметно пациентам. Кофеин позволит приобрести так называемый публичный фасад, необходимый для возвращения к врачебной практике. Не страшно, если он не соответствует действительности и мои пациенты будут видеть своего терапевта более усталым, чем до рождения Уильяма. По крайней мере, короткое время (я надеюсь).

После его появления на свет измучена каждая клетка моего тела. Теперь у меня «мозг молодого папы» из смеси знаний о стерилизации бутылочек, режиме кормления, надевании боди, смене подгузников и лучших способах отмывания дерьма и/или рвоты. Кроме того, должен признать, мысленно я дома. Мне интересно, как дела у Элис и Уильяма. Все ли у них хорошо? Скучают ли они по мне так же сильно, как я по ним? Знаю, это глупо.

Проснулся на унитазе. Вот что делает с человеком усталость!

Конечно, все медицинские знания на месте, но они словно заперты в багажнике неизвестной машины, стоящей на неизвестном этаже многоуровневой парковки. Надеюсь, они вернутся. Скоро мне предстоит это узнать. Делая очередной большой глоток кофе, я размышляю, как отцовство изменит во мне терапевта.

Что ж, думаю, скоро мы это поймем.

Понедельник, 24 сентября (09:58)

Неужели я на работе всего два часа? Мне кажется, что прошла вечность. Передо мной сидит Петуния. Интересно, заметно ли ей, что с 23:00 вчерашнего дня я проспал только четыре часа? Мне это точно заметно. Ей, вероятно, тоже. Я подавляю зевок, что пациенты ненавидят, ведь им кажется, что они мне наскучили (иногда это правда). Они не думают, что я просто устал (с рождением Уильяма это всегда правда). Я выгляжу так, словно одевался в темноте (так и было), не обращая никакого внимания на вещи, которые натягивал на свое тело (и это тоже правда).

Петуния, однако, интересная пациентка. Не в клиническом плане, поскольку, судя по ее симптомам, у нее обычная инфекция мочевыводящих путей. Меня заинтересовала ее любовь к слову «ссать». Я еще никогда не слышал, чтобы его произносили с таким энтузиазмом. Из всех возможных синонимов, например «мочиться», «ходить в туалет», «ходить по малой нужде», «писать» и «журчать», она предпочитает только слово «ссать». Я проверяю собранную ею мочу (прости, Петуния, ссаку) на присутствие инфекции и подробнее расспрашиваю о симптомах. Слово «ссать» продолжает фигурировать в каждом предложении. Я просматриваю ее медицинскую карту. Нет, это не вербальный тик. Тем не менее за восемь минут приема словечко успевает мне надоесть.

Это как водить ногтями по доске.

Отцовство может изменить меня как терапевта?

Однако я понимаю, что подобное не должно сильно меня беспокоить. Все люди разные, и я списываю свое раздражение на недостаток сна. Или, возможно, дело в том, что она постоянно его повторяет (любое слово, повторенное столько раз, начнет звучать для вас странно). Я опускаю голову, пока мою руки, устраняя с них следы ссак Петунии, и, задержав дыхание, поворачиваюсь. Она сидит и ждет вердикта. Объявляю ей не самую приятную новость: у нее действительно инфекция мочевыводящих путей. Хорошая новость в том, что после короткого курса антибиотиков болезнь быстро пройдет.

Довольная моими словами, она смотрит на меня снизу вверх, когда я встаю, чтобы проводить до двери.

Да, Петуния, иди рассказывать о своих ссаках в другом месте!

Понедельник, 24 сентября (17:59)

Не знаю, чем я провинился, чтобы заслужить такого пациента в конце рабочего дня. Мистеру О’Кифу 58 лет, и он выглядит как классический работник сферы финансовых услуг, который после тяжелого развода и раздела имущества вышел на пенсию и уехал из Лондона пожить спокойно. Тем не менее он до сих пор полон энергии. Он пришел за результатами суточного мониторинга артериального давления. Это организовала моя коллега Сара, поскольку, когда мистер О’Киф обратился к ней на прошлой неделе, его давление было повышено.

Было бы здорово, если бы Сара и дальше его лечила, но дни, когда можно было постоянно посещать своего терапевта, заканчиваются из-за растущего спроса на медицинские услуги. По этой причине люди вынуждены идти к тому врачу, к которому им удалось записаться. Мистер О’Киф попал ко мне. Честно признаться, меня нисколько не удивляет, что у него повышенное давление. Он ни на секунду не замолкает. И он не просто говорит, а говорит с торопливостью, разочарованностью (конечно, это его чувство адресовано Национальной системе здравоохранения) и силой, которые не могут не поражать. Я сижу, не двигаясь. Я словно играю в «Море волнуется раз» и не хочу проиграть. Пускай говорит. У таких людей обычно нет кнопки отключения, на которую можно нажать.

Контроль. Контроль. Контроль.

Может, его следует познакомить с 83-летней миссис Талли, которая тоже старается полностью контролировать своих сиделок? Вам кажется, что разница в возрасте слишком велика? Я решаю делать записи параллельно с речью мистера О’Кифа. Ему определенно нет никакого дела до того, что я хочу сказать по поводу его артериального давления. Похоже, он записался на прием, чтобы выговориться. Как мило с его стороны! Когда он, раскрасневшись, наконец делает паузу, я сообщаю, что у него повышенное давление. Сей факт он не может не понять, и я замолкаю. Его лицо все еще красное. Решаю продолжить и объясняю, что это повышает риск инфаркта и инсульта, последствия которых могут быть катастрофическими. Пациент ошеломленно моргает. Он ведет себя так, словно я только что признался ему в вечной любви. А затем снова заводит шарманку, утверждая, что он и так уже не ест соль, занимается с персональным тренером и выполняет упражнения по развитию осознанности.