Детектив США. Выпуск 11 - [47]

— …будете делать, все, что я скажу. Понятно? Скажите да, если вам все понятно.

— Да. — «Да, у нас нет бананов, у нас нет бананов…»

— …не ощущаете боли в правой руке…

«Боли нет, новокаин, Вивьен Блен, у старого Макдональда была ферма, ия, ия…»

В правой руке Ганнибала появилась игла. Судя по всему, я зря надеялся, что он не будет осторожничать.

— Закатайте рукав.

Не снимая пиджака, я расстегнул рукав рубашки и закатал его до локтя. Ганнибал схватил мое запястье своей лапищей и положил мою руку на ручку кресла. Я чувствовал, как ею пальцы вцепились мне в запястье.

Боже, это не доставит мне удовольствия. Я знал, что со мной все в порядке, что я полностью владею собой — слышу, вижу, соображаю и так далее. Но что случится, если я подпрыгну? Что со мной произойдет, если он насторожится, посмотрит на меня и скажет — а я теперь слышу: «Спать! Крепко спать!».

Я заставил себя расслабиться, сосредоточившись на грязном пятне на ковре. Я вспомнил иголку, глубоко вошедшую в руку Брюса, усилием воли заставил себя отвлечься от этого и ни о чем не думать. Я почувствовал касание иглы, почувствовал как она входит в тело, но боли не ощутил. Как будто на руку давил толстый палец. Я не пошевелился. Потом снова почувствовал касание иглы; на этот раз боль была резче.

Ганнибал с довольным видом выпрямился. Сквозь узкие щелки я наблюдал за ним. Он был удовлетворен. Я был тоже вполне удовлетворен. Если буду действовать толково, то упеку этого ублюдка туда, где его место.

Он сказал:

— Вы будете крепко спать и дальше и будете слышать только мой голос. Вы сможете нормально говорить и исчерпывающе отвечать на мои вопросы. Понятно?

— Да. — «Ну, ублюдок, тебя еще ждет сюрприз».

— Опишите ваши действия сегодня. Расскажите мне обо всем, что вы делали. Назовите всех с кем вы разговаривали и расскажите, что вам удалось выяснить.

Он повторил все снова, откинулся на спинку стула и приготовился слушать.

Я начал говорить глухим, монотонным голосом, стараясь сохранить черты лица неподвижными. Врал самым бесстыдным образом, а он впитывал все, как губка. Все это вдруг стало доставлять мне удовольствие, я чувствовал, что власть, которую он имел надо мной, переходит ко мне, и меня охватило дикое желание расхохотаться.

Я боролся изо всех сил, стараясь говорить невыразительным тоном, но все это напоминало ситуацию в церкви, когда в ходе торжественной службы вдруг вспоминаешь конец смешной истории. Я подавил этот позыв и продолжал говорить.

Наконец, я сказал:

— Сегодня днем я много и долго размышлял о всех, кто замешан в этом деле, о всех странных эпизодах, о том, кто останется в выигрыше в случае смерти Джея. Я много думал о двух завещаниях Джея, особенно о последнем, по которому все отходило к Энн. Это обстоятельство было не в пользу Энн, но я знал, что у Джея должны были быть достаточные основания для того, чтобы изменить свое завещание. Возможно, он это сделал после того, как окончательно понял, что Глэдис были нужны только его деньги, и убедился, что она ему изменяет. Он, видно, подозревал, что она ему изменяет, потому что даже Энн вроде бы знала об этом. Глэдис была наполовину моложе Джея и здорово погуливала. Возможно, сразу с несколькими… в том числе и с вами.

Ганнибал уже не улыбался. Его вытянутая физиономия стала каменной, он облизал губы. Сквозь дрожащие ресницы я видел, что он закурил. Тем же монотонным, невыразительным голосом я продолжал.

— Но подозрения в отношении Энн совсем отпали, когда я сообразил, что человек, которому мерещатся попугаи, может быть признан сумасшедшим. Такого доказательства его помешательства было бы вполне достаточно для того, чтобы в дальнейшем объявить его завещание недействительным. В этот момент я стал внимательнее относится к Глэдис, да и к попугаю Джея. Роль Глэдис приобрела еще большее значение, когда я вспомнил слова Джея о том, что, если с ним что-либо случится, я должен позаботиться, чтобы его дело перешло к Энн, а не к Глэдис. И тут я понял, что адвокат Джея должен все это знать. Картинка начала складываться.

Ганнибал внезапно встал, и у меня в горле все сжалось. Неужели я допустил ошибку в своем рассказе! Но он просто повернулся и открыл небольшой чемоданчик, стоявший рядом с ним на полу. Он не обращал на меня никакого внимания, как будто я был здесь просто мебелью, полез внутрь, и я увидел в его руке сверкающий шприц, такой же, каким Брюс чуть раньше колол меня. Ганнибал наполнял шприц какой-то жидкостью из пузырька с коричневой резиновой крышечкой, и я подозревал, что это был не новокаин.

Внезапно мне стало ясно, что он все это давно продумал, и, продолжая без остановки говорить, я одновременно пытался сообразить, что он замыслил. До этого момента я, видимо, не представлял для него опасности. Теперь другое дело. И поскольку он, судя по всему, был уверен в том, что я говорю правду, можно было предположить, что в пузырьке был не амитал или еще какой-нибудь состав, под воздействием которого человек говорит, ничего не скрывая. Вторая мысль, которая пришла мне к голову, радости не вызывала.

Я продолжал выдавливать из себя.

— Когда все это сошлось — я понял, что вечеринка у Джея в субботу стала поворотным пунктом, хотя мотив преступления прослеживался раньше. Убийство из-за крупного наследства — достаточно обычное преступление, а вечеринка была устроена сразу же после того, как Джей сделал второе завещание. Убийство, очевидно, было спланировано позже, но именно вечеринка дала толчок преступлению. Все заключалось в деньгах Джея и его деле. Если бы их можно было получить, не убивая Джея — тем лучше. Появляется гипнотизер. Похоже, что Борден провел сеанс гипноза на вечеринке, а затем под воздействием ранее внедренного внушения Джей около полуночи уединился с ним, чтобы приготовить коктейли, и там Борден внушил ему, что передает контроль над ним вам или Глэдис. Только через полчаса, когда все собирались уходить, Борден снял все внушения, но к этому моменту Джей уже был под вашим контролем.