Детектив США. Книга 9 - [34]

Туалетный стол усыпан пудрой. На полотенце, брошенном на корзину для мусора, — след темной помады. На постели две подушки с вмятинами, какие остаются от голов. Из-под одной подушки выглядывает женский носовой платок. Через изножье постели перекинута тонкая черная пижама. В воздухе какой-то настойчивый запах шипра.

Хотел бы я знать, что подумала обо всем этом миссис Фоллбрук.

Я обернулся и увидел самого себя в высоком зеркале дверцы шкафа. Дверь с хрустальной шарообразной ручкой окрашена в белый цвет. Обмотав руку платком, я повернул ручку и заглянул внутрь. Обшитый кедром шкаф был в основном заполнен мужской одеждой. В нем стоял приятный запах твида. Но была там не только мужская одежда.

В шкафу был также женский черно-белый костюм с преобладанием белого цвета, черные с белым туфли стояли под ним, на верхней полке лежала панама с черно-белой витой лентой. Была там и другая женская одежда, но я не стал ее обследовать.

Я закрыл шкаф и вышел из спальни, держа платок наготове на случай встречи с новыми дверными ручками.

Запертая дверь, рядом с дверью бельевого шкафа, должна была вести в ванную. Я подергал ее, но она не поддавалась. Нагнувшись, я обнаружил в центре шарообразной рукоятки узкую прорезь. Эта конструкция была мне знакома: чтобы запереться изнутри, нужно нажать на кнопку в центре внутренней рукоятки, а прорезь предназначена для гладкого ключа, который отпирает замок, если кто-то потеряет сознание в ванной или дети запрутся и начнут безобразничать.

Такой ключ должен храниться на верхней полке бельевого шкафа, но его там не было. Я пустил в ход лезвие моего ножа, но оно было слишком тонким. Я вернулся в спальню и взял с туалетного стола плоскую пилку для ногтей. Это было то, что надо, — я открыл дверь в ванную.

Мужская пижама песочного цвета небрежно брошена на большую расписную корзину для белья. Пара зеленых шлепанцев на полу. На краю раковины — безопасная бритва и тюбик крема со свинченной крышкой. Окно ванной закрыто, в ней стоит едкий, ни на что другое не похожий запах.

Три пустые гильзы поблескивали медью на желто-зеленых плитках пола, а в матовом оконном стекле красовалась аккуратная дырочка. Слева и справа от окна на штукатурке виднелись глубокие рубцы: в двух местах из-под краски проглядывало белое — так бывает, когда в стенку входит что-нибудь вроде пули.

Душевая ниша была задернута подвешенной на блестящих хромированных кольцах занавеской из зеленого с белым пропитанного маслом шелка. Когда я отодвигал ее, кольца издали тонкий скрежет, который почему-то прозвучал неприлично громко.

Когда я нагнулся, у меня хрустнуло в затылке. Так и есть, он был там — больше ему некуда было деваться. Он лежал, скорчившись в углу под двумя сверкающими кранами, и вода медленно капала ему на грудь из хромированной головки душа.

Его колени были подогнуты, но не напряжены. Две темно-синие дырочки в груди, и любая из них достаточно близко к сердцу, чтобы убить. Кровь, наверное, смыло водой.

В глазах у него было странно живое, ожидающее выражение, словно он принюхивался к запаху утреннего кофе и вот-вот собирался выйти.

Толково, чисто сработано. Ты только что побрился, разделся догола, чтобы принять душ, нагнулся, регулируешь температуру воды. За твоей спиной открывается дверь, кто-то входит. Это женщина. В руке у нее пистолет. Ты глядишь на пистолет, а она начинает стрелять.

Трижды она промахивается. Это кажется немыслимым при таком небольшом расстоянии, но это факт. Может, так всегда бывает — не знаю. Я присутствовал при этом не так уж часто.

Тебе некуда деваться. Ты мог бы броситься на нее, мог рискнуть, если б собрал свою волю в кулак, если б был из тех парней. Но ты стоишь, согнувшись над душевыми кранами, ты выведен из равновесия. Кроме того, страх вызвал у тебя оцепенение, как у большинства других людей. Поэтому тебе некуда больше деваться, кроме как под душ.

И ты залезаешь туда. Забиваешься как можно глубже, но душевая ниша тесна, облицованная плиткой стена останавливает тебя. Ты прижимаешься спиной к последней своей стене. Ты весь уже вне пространства, вне жизни. Тогда раздаются еще два выстрела, может, три, ты сползаешь по стене, и теперь в твоих глазах даже испуга нет. Это просто пустые глаза мертвеца.

Она протягивает руку и выключает душ. Запирает дверь ванной. Покидая дом, она бросает разряженный пистолет на ковровую дорожку лестницы. Это легкомысленно. Ведь, скорее всего, это ее пистолет.

Так ли это? Лучше бы это было так.

Я нагнулся и потянул его за руку. Она была холоднее и безжизненнее льда. Выходя из ванной комнаты, я не стал запирать ее. Теперь уже незачем. Только лишняя работа для полицейских.

Я вошел в спальню и вытащил носовой платок из-под подушки. Клочок льняной ткани с зубчатыми краями, обшитыми красной ниткой. В углу, тоже красным, вышиты две буковки: «А. Ф.»

— Адриана Фромсетт, — произнес я и засмеялся. Это был довольно омерзительный смех.

Я встряхнул платок, чтобы выбить из него хоть немного шипра, завернул в мягкую оберточную бумагу и сунул в карман. Вернулся по лестнице в гостиную и порылся в столе у стены. Никаких любопытных писем, телефонных номеров или папок, заслуживающих внимания, я не нашел. Может, они там и были, но я их не обнаружил.