Детектив США. Книга 1 - [47]

— Зачем же, по-вашему, я здесь?

— Вот и прекрасно. Так что вам удалось узнать о молодом Хиллмане?

Я рассказал Бастиану все. Во всяком случае, достаточно для спокойствия его и моей совести. Я не упомянул об усыновлении, о докторе Вейнтраубе и о вероятном появлении Тома на автобусном вокзале в Санта-Монике сегодня вечером. Обо всем остальном, включая и мое предположение, что Том добровольно скрывался в гостинице «Барселона», я сообщал лейтенанту обстоятельно, со всеми подробностями.

— Жаль Отто Сайп убит, — проворчал Бастиан. — Он мог бы здорово нам помочь.

— Меня сейчас больше интересует другое убийство. Вы видели нож, которым прикончили Гарли?

— Еще не видел, но у меня есть его описание. — Бастиан взял со стола одну из бумаг. — Охотничий нож с клеймом орегонской фирмы Фортсмана.

Широкое, очень острое лезвие с заостренным концом и резиновая черно-белая рукоятка. Нож почти совершенно новый… Описание точное?

— Я видел только рукоятку. Но, судя по описанию, таким же ножом убита Кэрол.

— Я так и доложил в Лос-Анджелес. Мне обещали прислать нож для идентификации.

— Вот это-то я и хотел предложить вам.

Бастиан подался вперед и с силой опустил руки на разбросанные по столу бумаги.

— Вы предполагаете, Гарли убит кем-то из жителей нашего города?

— Не исключено.

— Во имя чего? Из-за денег Хиллмана?

— Вряд ли. В Лас-Вегасе Гарли проиграл все, что имел. Я разговаривал с шулером, который его обчистил.

— Тогда из-за чего же?

— Этого мы не узнаем, пока не найдем убийцу.

— Вы кого-нибудь представляете себе в такой роли?

— Нет. А вы?

— Представляю, но пока помолчу.

— Потому, что я работаю для Хиллмана?

— Ничего подобного я не сказал… Да, вас спрашивал Роберт Браун, отец покойной. Он сейчас в муниципалитете.

— Я поговорю с ним завтра.

— А несколько минут назад звонил Гарольд Гарли. Он тяжело переживает смерть брата.

— Вроде понятно. Когда вы его отпустили?

— Вчера. Не было причин задерживать.

— Он сейчас дома, в Лонг-Биче?

— Да. Он будет давать показания на процессе, если только кто-нибудь из преступников к тому времени останется жив.

Бастиан не удержался от этой шпильки, намекая на смерть Отто Сайпа и мою причастность к ней.

Направляясь на встречу с доктором Вейнтраубом, я сделал крюк и заехал на бензозаправочную станцию Бена Дэли. С повязкой на голове он стоял у одной из помп, но, увидев меня, скрылся в конторке. Почти тут же из нее вышел подросток, очень похожий на Дэли, и неприветливо спросил, что мне угодно.

— Мне угодно побеседовать с мистером Дэли.

— Извините, отец не хочет разговаривать с вами. Он очень расстроен тем, что произошло.

— Скажи ему, что я тоже расстроен. Спроси, не может ли он взглянуть на одну фотографию.

Подросток вернулся в конторку и закрыл за собой дверь. В солнечном свете гостиница «Барселона» на другой стороне шумного шоссе показалась мне памятником какой-то исчезнувшей цивилизации.

Сын Дэли вышел из конторки с мрачной улыбкой.

— Отец сказал, что не хочет больше видеть никаких фотографий. Он говорит, что вы со своими фотоснимками принесли ему несчастье.

— Передай, что я сожалею об этом.

Подросток чинно, как парламентер, ушел и больше не появился. Я решил до поры до времени оставить Дэли в покое.

…Кабинет доктора Вейнтрауба находился на Уилтширском бульваре в одном из новых медицинских зданий близ родильного дома «Кедры Ливана». На лифте я поднялся в его приемную на пятом этаже. В большой, хорошо обставленной комнате звучала успокаивающая музыка. Две беременные женщины сидевшие у противоположных стен, с удивлением посмотрели на меня.

Сильно намазанная девица за столиком в углу спросила:

— Мистер Арчер?

— Да.

— Доктор Вейнтрауб примет вас через несколько минут. Вы ведь не пациент? Нам не нужно записывать историю вашей болезни?

— Вы бы пришли в ужас, душечка, если бы решились на это?

Девица несколько раз мигнула, прикидываясь шокированной. Ее толстые искусственные ресницы шевелились, как лапы тарантула, перевернутого на спину.

Доктор Вейнтрауб открыл дверь и пригласил меня войти. Он был примерно моего возраста, а может, несколько старше. Как и многие его коллеги, он не следил за собой, сутулился и полнел. Его черные кудрявые волосы уже начали отступать к затылку, но темные глаза, прикрытые очками, были еще очень живыми, и когда мы пожимали друг другу руки, мне показалось, что я физически ощущаю его взгляд. Я, безусловно, где-то видел это лицо, но не мог вспомнить где и когда.

— Судя по вашему виду, вам не мешало бы отдохнуть, — заметил он.

— Спасибо за бесплатный совет. Как-нибудь потом. — Мне тоже хотелось дать ему совет — заняться гимнастикой, но я торопился перейти к делу.

Вейнтрауб грузно опустился на стул у своего стола, а я уселся в кресло для пациентов. Одна стена кабинета была целиком занята стеллажами с книгами, главным образом по психиатрии и гинекологии.

— Доктор, вы психиатр?

— Нет, я не психиатр. — В глазах у него появилось грустное выражение. — В свое время я хотел стать психиатром, но получилось так, что я выбрал другую специальность — принимать новорожденных.

— Вы принимали и Томаса Хиллмана?

— Я же говорил по телефону.

— Вам удалось уточнить дату его рождения и усыновления?