Детектив и политика. Выпуск №4 (1989) - [143]

23 мая, по прибытии в Екатеринбург, царевич и три его сестры были отправлены в дом Ипатьева, где их ожидали родители. После тоскливой разлуки это свидание было большою радостью, несмотря на настоящую скорбь и неизвестность угрожающего будущего. Спустя несколько часов привезли также Харитонова (заведующего кухнею), старика Труппа (лакея) и маленького Леонида Седнева (поваренка). Генерал Татищев, графиня Гендрикова, m-lle Шнейдер и Волков, камердинер императрицы, были препровождены прямо в тюрьму.

24 мая Чемадуров заболел и был отправлен в тюремный лазарет. О нем забыли, и благодаря этому он чудесным образом избежал смерти. Несколько дней спустя привели, в свою очередь, Нагорного и Седнева. Небольшое число людей, которые были оставлены около заключенных, быстро уменьшалось. К счастью узников, им оставили доктора Боткина, преданность которого была удивительна, и несколько прислуг, вполне преданных: Анну Демидову, Харитонова, Труппа и маленького Леонида Седнева. В эти дни страданий присутствие доктора Боткина было большим утешением для заключенных. Он окружил их своими заботами был посредником между ними и комиссарами и старался защитить их от грубости солдат охраны.

Император императрица и царевич занимали угловую комнату, выходящую на площадь и на Вознесенский переулок. Четыре великие княжны помещались в соседней комнате, дверь в которую была снята, и первые ночи, не имея кроватей, они спали на полу. Доктор Боткин спал в зале, а горничная императрицы в угловой комнате, выходящей в сад и на Вознесенский переулок. Что касается других заключенных, то они разместились в кухне и в смежной с нею комнате.

Тяжелое путешествие утомило Алексея Николаевича, и здоровье его сильно ухудшилось. Большую часть дня он лежал, и, когда выходили гулять, император сам выносил его в сад.

Царское семейство, а также и слуги имели стол, общий с комиссарами, проживавшими в том же этаже, вследствие чего приходилось быть постоянно в соприкосновении с этими грубыми людьми, которые часто были пьяны.

Дом был окружен вторым забором из досок и был похож на настоящую тюрьму-крепость. Как внутри, так и снаружи были расставлены посты часовых. Митральезы были поставлены в доме и в саду. Комната коменданта — первая при входе — была занята комиссаром Авдеевым, его помощником Мошкиным и несколькими рабочими. Остальная стража помещалась в подвальном этаже, но солдаты часто, когда им хотелось, поднимались в верхний этаж и проникали в комнаты, в которых помещалась царская семья.

Однако религиозное настроение удивительным образом поддерживало бодрость духа у заключенных. Они сохраняли удивительную веру, которая уже в Тобольске вызывала удивление окружающих и придавала им столько силы и спокойствия в страданиях. Часто было слышно, как императрица и великие княжны пели молитвы, которые невольно смущали солдат охраны.

Между тем мало-помалу эти солдаты охраны стали обходительными в обращении со своими заключенными. Они были удивлены их простотой, были удивлены их мягким обращением и порабощены искренностью их достоинства, и скоро они почувствовали себя во власти тех, кого они думали держать в своем подчинении. Даже пьяница Авдеев почувствовал себя обезоруженным, видя такое великодушие, и почувствовал низость своего поведения. Первоначальная жестокость сменилась у этих людей глубокою жалостью.

В Екатеринбурге были следующие органы Советской власти: 1) Уральский Областной Совет, состоявший приблизительно из тридцати членов, председателем которого был комиссар Белобородов; 2) Президиум, род исполнительного комитета, образованный из нескольких членов: Белобородова, Голощекина, Сыромолотова, Сафарова, Воейкова и других; 3) "Чрезвычайка", народное название Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, центр которой находился в Москве и которая имеет свои отделения по всей России. (…)

"Чрезвычайка" в Екатеринбурге была всесильна, и самыми влиятельными ее членами были комиссары Юровский, Голощекин и другие.

Авдеев находился под непосредственным контролем других комиссаров, членов Президиума и "Чрезвычайки". Они не замедлили обратить внимание на перемену, происшедшую во взглядах охраны по отношению к их заключенным, и решили принять радикальные меры.

В Москве также были обеспокоены, как это показывает нижеследующая телеграмма, посланная из Екатеринбурга Белобородовым Свердлову и Голощекину (который находился тогда в Москве): "Сыромолотов только что уехал в Москву, чтобы организовать дело согласно указаниям центра. Опасения напрасны. Бесполезно беспокоиться. Авдеев отозван. Мошкин арестован. Авдеев замещен Юровским. Внутренняя охрана сменена и замещена другими". Эта телеграмма датирована 4 июля.

Действительно, в этот день Авдеев и его помощник Мошкин были арестованы и заменены комиссаром Юровским и его помощником Никулиным. Охрана, состоявшая, как было сказано выше, исключительно из русских рабочих, была переведена в соседний дом, принадлежащий Попову.

Юровский привел с собою десять человек — почти все австро-германские военнопленные из палачей "Чрезвычайки". Начиная с этого дня они заняли внутренние посты, а наружные посты продолжала занимать русская охрана.