Детектив и политика. Выпуск №4 (1989) - [138]

Вторник, 23 апреля. В одиннадцать часов прибывает комиссар Яковлев. Он обходит весь дом, затем проходит к императору и отправляется вместе с ним к Алексею Николаевичу, который лежит в постели. Не имея возможности видеть императрицу, которая не была готова, он немного позднее вновь приходит со своим помощником и вторично посещает Алексея Николаевича. (Он хотел через своего помощника установить также болезнь ребенка.) Уходя, комиссар спросил у коменданта, имеем ли мы много багажа. Размышлял ли он относительно нашего отправления?

Среда, 24 апреля. Все мы очень грустны и чувствуем, что мы забыты всем миром, предоставлены сами себе и милости этого человека. Возможно ли, чтобы никто не сделал малейшей попытки, чтобы спасти царскую семью? Где же те, которые остались верными императору, и почему они медлят?

Четверг, 25 апреля. Немного ранее трех часов, когда я проходил по коридору, я встретил двух слуг, которые рыдали. Они мне передали, что комиссар Яковлев прибыл объявить императору, что он его увозит. Что же это происходит? Я не осмеливаюсь подняться на второй этаж, пока меня не позовут, и отправляюсь к себе. Немного спустя Татьяна Николаевна стучит в мою дверь. Она в слезах и говорит, что Ее Величество меня просит. Я следую за ней. Императрица одна и очень взволнована. Она подтверждает мне, что Яковлев командирован из Москвы, чтобы увезти императора, отъезд которого назначен — сегодня ночью.

"Комиссар уверяет, что никакого зла не будет причинено императору и что если кто-нибудь хочет его сопровождать, то это не воспрещается.

Я не могу отпустить императора одного. Его хотят отделить от своей семьи, как тогда…[30] Хотят попытаться толкнуть его на что-нибудь дурное, доставляя ему беспокойства за жизнь своих. Император им необходим, и они хорошо чувствуют, что он один представляет Россию… Вдвоем мы будем сильнее, чтобы противостоять, и я должна быть около него при этом испытании… Но сын еще так нездоров… Если случится осложнение… Боже, какая ужасная пытка… Это первый раз в моей жизни, я не знаю, что я должна делать. Всегда я чувствовала себя вдохновенной всякий раз, как я должна была предпринять решение, но теперь я ничего не чувствую… Однако Господь не допустит этого отъезда, он не может и не должен иметь места. Я уверена, что сегодня ночью на реке начнется ледоход…" [31]

Татьяна Николаевна вмешалась в разговор в этот момент: "Однако, мама, если папа все-таки должен отправиться, необходимо решить кое-что…"

Я поддержал тогда Татьяну Николаевну, сказав, что Алексей Николаевич чувствует себя лучше и что мы будем иметь большую заботу о нем… Чувствовалось, что Ее Величество мучилась от нерешительности, она ходила по комнате, продолжала разговаривать, но скорее обращаясь к самой себе, чем к нам. Наконец она приблизилась ко мне и сказала: "Да, вот так лучше, я отправлюсь с императором, а вам доверяю Алексея"…

Минуту спустя входит император. Императрица, направляясь к нему, говорит: "Это решено, я отправляюсь с тобою, и Мария будет сопровождать нас". Император ответил: "Хорошо, если ты это хочешь".

Я обратно спустился к себе, и весь день прошел в приготовлениях. Князь Долгорукий и доктор Боткин будут сопровождать Их Величества, равно как и Чемадуров (камердинер императора), Анна Демидова (горничная императрицы) и Седнев (лакей великих княжон). Было решено, что восемь офицеров и солдат нашей охраны отправятся вместе с ними. Царское семейство провело все послеобеденное время около кровати Алексея Николаевича. В десять с половиною часов вечера мы отправляемся пить чай. Императрица сидит на диване, имея двух своих дочерей около себя. Они так плакали, что лица их припухли. Каждый из нас скрывает свои страдания и старается быть спокойным. Мы чувствуем, что если один из нас поддастся, то увлечет за собою всех других. Император и императрица серьезны и сдержанны. Видно, что они готовы на все жертвы, включая их жизнь, если Господь в своих путях неисповедимых требует этого для спасения страны. Никогда они не выказывали нам большей доброты и заботы. Это громадное спокойствие и эта удивительная вера, которые были у них, передавались нам.

В одиннадцать с половиною часов прислуживающие собираются в большой зале, где Их Величества и Мария Николаевна прощаются ними. Император целует всех мужчин, императрица всех женщин. Почти все плачут. Их Величества удаляются, и мы все спускаемся в мою комнату.

В три с половиною часа экипажи въезжают на двор — это ужасные тарантасы, из коих один только имеет откидной верх. Мы отыскиваем на заднем дворе немного соломы, которую мы расстилаем на дно экипажей, и постилаем матрац в тарантас, предназначенный для императрицы. В четыре часа мы поднимаемся к Их Величествам, которые в этот момент выходят из комнаты Алексея Николаевича. Император, императрица и Мария Николаевна прощаются с нами. Императрица и великие княжны плачут. Император кажется спокойным и находит для каждого слово ободрения и целует нас. Императрица, прощаясь со мною, просит меня не спускаться вниз и оставаться около Алексея Николаевича, после чего я вхожу к царевичу, который плачет в своей постели. Несколько минут позднее мы слышим шум отъезжающих экипажей. Великие княжны, поднимаясь к себе, проходят, рыдая, перед дверью их брата.