Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990 - [29]
Бонд не любил личных расспросов. И сейчас он не мог ответить, ибо на самом деле не знал степени твердости своего характера. У него не было жены и детей, он никогда не переживал трагедии потери близких. Ему ни разу в жизни не приходилось противостоять безрассудствам и тяжелым болезням. Он абсолютно не представлял, как бы он встретил несчастья, которые могли потребовать от него большей твердости и решимости, чем он обычно привык выказывать.
Бонд неуверенно сказал:
— Полагаю, что я смог бы выдержать многое, если бы было нужно. Думаю, что я не преувеличиваю, сэр. Я имею в виду, — он не любил употреблять такие слова, — если дело… э-э… справедливое, сэр. — Он продолжал, чувствуя угрызения совести за то, что в итоге перепасовывает ответственность М. — Конечно, не всегда просто решить, что справедливо, а что нет. Но каждый раз, получая не очень приятное задание, я считаю… я уверен, что дело справедливое.
— Черт возьми. — Глаза М засверкали негодованием. — Как раз об этом я и говорю! Вы во всем полагаетесь на меня. Вы мне доверяете и не хотите взять хоть малейшую ответственность на себя. — Он ткнул чубуком трубки себе в грудь. — Я один должен решать, справедливо дело или нет. — Гнев в его глазах догорел. Губы изогнулись в мрачную ухмылку. Он устало сказал: — Впрочем, ладно. За это мне и платят. Кто-то должен крутить ручку этой кровавой мясорубки. — М сунул трубку в рот и глубоко затянулся, отводя душу.
Теперь Бонд жалел М. Раньше он ни разу не слышал из уст начальника такого сильного слова, как "кровавая". М никогда не давал сотрудникам ни малейшего намека на то, что он чувствует бремя тяжести, которую нес с тех пор, как, отказавшись от верной перспективы стать пятым морским лордом, поступил в секретную службу. Сейчас М был явно в затруднении, и Джеймсу Бонду было интересно, в чем оно состояло. Наверняка речь шла не об опасности. Если бы М смог гарантировать ему даже минимальные шансы. Бонд, как и раньше, готов был рискнуть на что угодно и где угодно, в любой точке земного шара. Дело, конечно, не касалось политики, так как М не придавал никакого значения обидчивости любого из министров; ему ничего не стоило заручиться согласием премьер-министра за их спиной. По-видимому, он испытывал затруднения морального плана.
Бонд тихо проговорил:
— Я чем-нибудь могу помочь вам, сэр?
М задумчиво взглянул на Бонда и повернул свое кресло так, чтобы не видеть из окна кабинета высокие, похожие на летние, облака. Он отрывисто спросил:
— Вы помните дело Хавлоков?
— Только то, что я прочел в донесении, сэр. Пожилая пара с Ямайки. Однажды вечером их дочь вернулась домой и обнаружила родителей, нашпигованных свинцом. Якобы был слух о каких-то гангстерах из Гаваны. Экономка показала, что приезжали трое мужчин на автомобиле, по ее мнению, кубинцы. Потом выяснилось, что машину они украли. Той же ночью из небольшого порта ушла яхта. Насколько я помню, полиции не удалось напасть на след. Это все, сэр.
Ко мне не поступали дополнительные сигналы по этому делу.
М хрипло произнес:
— И не поступят. Они поступают лично ко мне. Официально нас не просили заняться этим делом. Просто я случайно… — М прочистил горло. ("Вот, оказывается, что! Его мучает использование служебного положения в личных целях”.) —…я знал Хэвлоков. Я был шафером на их свадьбе. Мальта. Девятьсот двадцать пятый год.
— Понимаю, сэр. Сочувствую.
М отрывисто, как на инструктаже, пояснил:
— Прекрасные люди. Между прочим, я попросил нашу резидентуру "С" разобраться. Хавлоки никогда не имели ничего общего с людьми Батисты. У нас есть надежный человек и на другой стороне — у этого малого, Кастро. Люди из его разведки, похоже, наводнили все тамошнее правительство. В итоге пару недель назад я получил полную картину. Дело сводится к следующему. Хавлоков убил человек по имени Гаммерштейн, или, точнее, фон Гаммерштейн. В этих банановых республиках окопалось множество немцев. Нацистов, сумевших выскользнуть из сетей в конце войны. Это — бывший гестаповец. Он возглавлял контрразведку у Батисты. Сколотил огромный капитал вымогательством, шантажом, укрывательством. Он обеспечил себя до конца жизни, но как раз тут вмешался Кастро и, похоже, стал брать верх. Фон Гаммерштейн одним из первых почувствовал близость краха и потихоньку стал изымать деньги на Кубе, вкладывая их в недвижимость в других странах. Ему помогал один из его офицеров, некто по имени Гонзалес, который в компании двух телохранителей ездил по карибским странам. Он покупал для шефа все только первоклассное и по высшим ценам. Гаммерштейн мог себе позволить это. Когда деньги не срабатывали, они применяли силу: украли ребенка, сожгли несколько акров плантации и тому подобное — шантажировали хозяев, чтобы те приняли их условия. Гаммерштейн слышал об имении Хавлоков как одном из лучших на Ямайке и приказал Гонзалесу во что бы то ни стало купить его. Я думаю, что он распорядился убить стариков, если они не захотят продавать свое поместье, а затем нажать на их дочь. Ей сейчас должно быть лет двадцать пять. Я никогда не видел ее. Увы, все так и было: они убили Хавлоков. А примерно пару недель назад Батиста прогнал Гаммерштейна. Может, узнал об одном из его последних дел, точно не знаю. Но, как бы то ни было, Гаммерштейн внезапно скрылся, захватив с собой эту шайку головорезов. Очень удачно выбрал момент, ничего не скажешь. По всему, Кастро закончит дела этой зимой, если будет продолжать в том же духе.
