Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990 - [21]

— Ну, жив я. Что с того, что жив? Витя, Витя, устал я. Вот ты лежишь и ничего тебя больше не волнует, а мне надо дальше продолжать. Когда там еще мой поезд подойдет? Ой, надоело, Витя, все до черта. Трезвый — страшно, пьяный — бессмысленно. Да и трезвый бессмысленно. Черт его знает, где лучше гнить, здесь или там?

Утро уже подкатывало к городу, когда Зуев, почти допив бутылку водки, принял более чем странное решение. Ему вдруг пришло в голову отвезти Шувалова в квартиру на Ордынке и в последний раз попить с ним в компании, а заодно и показать друзьям, что сталось с Витей Шуваловым.

— Ну чего ты будешь тут лежать? — уговаривал его Зуев. — Належишься еще. Поедем, простишься со всеми. Друзья все-таки. Тебе теперь торопиться некуда, а я успею. Да мне и успевать-то некуда. То ли кончилось все, то ли начинается. — За разговором Зуев завернул Шувалова в покрывало, которым был застелен стол. — Погуляем в последний раз, — бормотал Зуев. — Чувствую, что-то будет.

Трудно было понять, насколько Зуев пьян, и пьян ли вообще. Вид у него был дикий и грязный. Нечесаная голова, недельная щетина и горящие воспаленные глаза состарили его лет на пятнадцать. Вернись он таким домой, жена не узнала бы его, прогнала бы, обозвав ханыгой, ведь они, то есть ханыги, и впрямь все на одно лицо, как братья-близнецы, как брошенные дома или заросшие лопухом да крапивой пустыри. И даже одеты они всегда одинаково, потому как одеваются исключительно для того, чтобы не замерзнуть.

Казалось, сама судьба помогает Зуеву в затеянном им деле. Он почти сразу поймал такси, и шофер оказался то ли нелюбопытным, а может, сильно уставшим. Он даже не посмотрел, что там этот полусумасшедший пассажир впихнул на заднее сиденье. Ковер не ковер — дело пассажира. Может, навидался он за свой таксистский век всякого: и ковры по утрам, и телевизоры по ночам — такая работа.

До Ордынки доехали быстро, благо улицы были еще свободны. Выскочив из машины, Зуев подбежал к двери и громко постучал ногой. Некоторое время за дверью было тихо. Затем в квартире зажегся свет и хриплый женский голос спросил:

— Кто там?

— Я это. Я, Саша. Открой. — От нетерпения Зуев скреб ногтями стену и все время оглядывался на машину. Наконец дверь открылась и в проеме показалось бледное заспанное лицо Гали. Не дожидаясь приглашения, Зуев вошел, прикрыл за собой дверь и потребовал денег, чтобы расплатиться с таксистом.

— Шувалов погиб, понимаешь, Шувалов. Он здесь, в машине. Дай скорее пятерку.

Ничего не понимая, Галя смотрела на Зуева, а тот все больше нервничал, пытался втолковать хозяйке, что произошло.

— Кто погиб, Шувалов? — переспросила Галя. — Ты его что, мертвого привез?

— Да, да, да! — чуть не закричал Зуев, и в это время в комнате кто-то проснулся, послышались шаги и бормотание.

— Ну дай же пятерку, — потребовал Зуев, — отпущу такси, все объясню.

В прихожей появился сонный полуодетый Кука. Он, видимо, все слышал, но для ясности переспросил, кто погиб, и, услышав ответ, вытащил из кармана деньги. Он дал Зуеву пятерку, а потом и помог ему занести Шувалова в квартиру. Галя, наконец сообразив в чем дело, запричитала как наседка, и квартира ожила. Проснулись гости — молодая парочка из новых Кукиных знакомых. Хозяйка охала и ахала, Кука все время бормотал: "Не может быть, не может быть". А Зуев громко рассказывал, раскрашивал свой рассказ какими-то мистическими ужасами. Он досочинил историю с появлением девушки в белом платье, приплел сюда стаю волков на чаплинском кладбище и полубезумного деда, который поил их злосчастной самогонкой. Вначале Кука слушал внимательно, но потом выражение лица его стало меняться. Он уже окончательно проснулся и, несмотря на выпитое накануне, выглядел вполне прилично.

— Да ты бредишь, — наконец сказал Кука, — или пьян в стельку. — Тут Кукино лицо вдруг озарила счастливая улыбка, он кинулся к большому свертку на кровати и с криком: "Ну, брехуны…" — рванул покрывало. Улыбка слетела с его лица так же быстро, как и появилась. Затем, аккуратно накрыв лицо Шувалова, Кука подошел к столу и налил себе полный стакан портвейна.

Молчали долго. Все были ошарашены подтвердившейся смертью Шувалова. А Зуев сел за стол, отхлебнул вина прямо из бутылки и совершенно пьяным голосом проговорил:

— Нужны деньги. На похороны и прочую дребедень. Беру в долг, кто сколько даст.

— Родители знают? — спросил Кука.

— Нет, — ответил Зуев. — Что ж я его в этой тряпке повезу? Гроб нужен, цветочки, белые тапочки. — Неожиданно Зуев вскинул голову и страстно заговорил: — Слушай, Кука, ради бога, ради всего святого, позвони им ты или лучше поезжай туда. Я не могу. Хоть убей — не могу. Я же, считай, виноват. Я с ним был. Ну что я им скажу? Что, мол, вот, погуляли мы с Витей, заберите, пожалуйста?

— Ладно, это мы решим, — пообещал Кука. Он допил вино, откупорил новую бутылку и разлил по стаканам. После этого Кука достал деньги и положил их перед Зуевым.

— Это Шувалову. Возвращать не надо, миллионер.

Тут же и Галя кинулась куда-то за дверь и вскоре вернулась с несколькими красными купюрами в руке. То же самое сделала и молодая пара. Молча Зуев сгреб деньги пятерней, сунул их в боковой карман и, поднявшись, взял стакан.