Детектив и политика 1990 №5(9) - [60]

— Я читаю, — сказал Ушаков, стараясь говорить как можно спокойнее, — отрывок из ниги Антона Антонова-Овсеенко "Берия".

— И что же, — спросила женщина, затушив окурок с окровавленным фильтром в пустой консервной банке, — пишет этот ваш Фсеенко?

— Про сталинскую мафию, — ответил Ушаков. — Могу зачитать.

— Читай — и то веселей будет, — сказал Д. и недоверчиво улыбнулся, поглядев на Ан…енко.

Упершись спиной в стену, а взглядом в комбата, Ан…енко закинул руки за голову. Он курил, перебрасывая сигаретку из одного уголка рта в другой.

— "…Всякий клан, — начал читать Ушаков, — п-предпо-лагает наличие родственных связей. Их не было ни в лагере Берии — Маленкова, ни в г-группе Жданова. Каждый клан действовал на здоровой основе бандитского братства, когда сообщников объединяют единая цель и общая опасность гибели от руки конкурента…". Ч-читать дальше или не хотите?

— Не надо, — властно махнул рукой Ан…енко. — Распустили прессу — пишут, что хотят. Всю нашу историю дерьмом облили. Ничего святого не осталось. Мерзость сплошная. — Он враждебно посмотрел в нашу с комбатом сторону.

— И правильно сделали, — сказал Ушаков, отрывая глаза от страницы и парируя мутный взгляд полковника, — что сняли засов со рта прессы. Иначе мафия будет процветать.

— А что, — вмешался Д., — сейчас, когда про мафию стали писать в каждой газетенке, ее разве поубавилось? Меньше ее сейчас, чем во времена безгласия?!

— Нет, — процедил комбат, — не меньше. И з-знаете почему?

— Почему? — переспросил Д.

— Потому что, — ответил Ушаков, — мафия проникла всюду. Она сидит даже в этой к-комнате.

Где-то за горой несколько раз кашлянула безоткатка. Д. нервным движением руки схватил со стола кубик сахара. Бросив его в рот, несколько раз звучно хрустнул.

— Это какая же мафия? — спросил он. — Поясни-ка!

— А т-такая! — огрызнулся комбат, вскакивая с койки.

И тут он сбивчиво, заикаясь, рассказал про афганские КамАЗы, которые ходили в Панджшер в сопровождении БТР № 209 и БМП без номера, место постоянной дислокации которых — КП подполковника А.

— В Панджшер, к Ахмад Шаху, — хрипло выкрикивал комбат, — ма-машины шли доверху загруженные, обратно же возвращались п-порожняком. А один КамАЗ А. пустил на б-бакшиш[43] старшему начальнику…

— Товарищ подполковник, — Д. оборвал Ушакова, бешено вращая глазами, — вы только что всем нам нанесли оскорбление! Ваши обвинения бездоказательны! А потому, товарищ подполковник, немедленно выдь отсюда! Немедленно! Ты меня понял?!

— П-п-понял… — Ушаков махнул рукой, схватил "Юность" и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

В комнате вновь установилась густая тишина. Подполковник Ляшенко курил сигарету за сигаретой. Д. зачем-то развязал шнурок на ботинке, а потом опять завязал. Ан…енко потянулся, хрустнув лопатками.

— Знаете, — сказала мне, нарушив молчание, женщина, — а наш комбатушка контуженный. И в психушке не раз сидел. Нервы у него сдали. Но мы ведь об этом никому не расскажем, правда ведь?

Она нежно улыбнулась, чуть опустив ресницы на глаза.

— Одно слово — псих! — мрачно, почти про себя сказал Ан…енко. — Подполковника А. обвиняет в грабежах, меня — в расстреле мирных… Псих. Ладно, хватит о нем — много ему чести… Я вот только что из Термеза вернулся. Ездил смотреть, что там за городок ждет дивизию. Заодно с братом повидался.

Д. стучал пальцами по табурету.

Ан…енко нагнулся и достал из сумки батон колбасы, виски, несколько бутылок пива и копченую рыбу.

— В термезских озерах, — он едва улыбнулся уголком рта, — чудесные лещи. Вот пересечем границу, приглашу вас на рыбалку.

— Благодарю, — сказал я.

— Понимаете, — Ан…енко принялся разрезать рыбину на несколько равных кусков, — такие психи, как этот комбат, пытаются теперь из меня сделать козла отпущения, эдакого советского лейтенанта Колли. А какой Колли преступник?! На войне либо ты убиваешь, либо — тебя. Другого не дано…

Ан…енко налил в кружки пиво. Сдул со своей пену. Д. посмотрел сквозь рыбью чешуйку на электрическую лампочку.

— Красота! — улыбнулся он.

— Вот Ушаков, — продолжал после недолгой паузы Ан…енко, — во время последней операции не бил по кишлакам. А это преступление. Потому что на его участке "духи" смогут в любой момент без риска для себя открыть огонь по нашим колоннам.

Он осушил кружку до дна. Стряхнул желтые капельки с усов.

Алые женские ногти впивались в жирное рыбье мясо.

— А что мне было делать, — спросил сам себя Ан…енко, — когда все они из кишлака начали спускаться вниз к нашей заставе? Откуда я знал, кто там прячется под чадрой?! Ведь то запросто могли быть переодевшиеся в женское платье "духи". Они подошли бы вплотную к заставе и всех наших перестреляли, выбили бы всех до единого. Солдатики и пискнуть бы не успели. Так что я вынужден был открыть огонь. Правда, сначала я все-таки дал очередь поверх голов. Но они продолжали спускаться. У меня не оставалось выбора… Между прочим, приказ был — стрелять. И я выполнял приказ. А комбат Ушаков — нет! Если "духи" укроются в зоне ответственности его батальона и начнут лупить по нашему арьергарду, виноват будет Ушаков, и никто больше! Он совершил преступление: тут не может быть никаких сомнений.