Десятая жизнь - [17]

По мере моей речи Федя округлял глаза все больше и больше, а в конце я добила его вопросом:

– Так вот, раз ты по долгу службы заботишься о жителях Морегорья, не желаешь немного помочь и мне?

С такой стороны мою ситуацию Федя явно не рассматривал. А я – да, немножко схитрила, немножко сыграла на его чувстве долга, подведя к нужным мне выводам. Но в целом говорила от сердца и чистую правду, да и выживать ведь как-то надо.

И в дополнение, как прохладную мороженку в жаркий день, добавила:

– Я в долгу не останусь. Когда придет время, обязательно вспомню, кто мне помог.

В своих предположениях, что этот парнишка до предела совестливый, ответственный и, чего уж там, сострадательный, я не ошиблась. Он не проникся ко мне мгновенной симпатией и сочувствием, но по его изменившемуся взгляду я поняла, что лед тронулся.

– Чем я могу помочь? – собравшись с духом, спросил он.

Скорее всего, в большей степени им сейчас двигало упомянутое мною чувство долга, потому что ретироваться он по-прежнему был явно не прочь. Судя по виду, ожидал, что сейчас с него потребуют как минимум туго набитый кошелек. Но я хоть временами и наглая, но все же не настолько. Начинать нужно с малого.

– Тряпкой, шваброй и ведром, Федя. – Я мило улыбнулась и, обведя широким жестом комнату, добавила: – Нужно здесь прибрать.

Тряпка, швабра и ведро были мне предоставлены примерно через полчаса. Федя жил неподалеку, и на то, чтобы смотаться домой и обратно, много времени не ушло. Кроме того, он, не иначе как по доброте душевной, притащил мне внушительного размера сверток, который оказался толстым одеялом. Благодарности моей не было границ, но, к сожалению, пока я могла выразить ее только на словах.

Велико было желание поэксплуатировать Федю еще немного, но я понимала, что и без того слишком его задержала. Поэтому отпустила, взяв обещание, что он еще заглянет ко мне после работы. Бедняга, кажется, понял, что попал, но возражать не пытался.

После его ухода я принялась за дело.

Мама дорогая, сколько же здесь было пылищи и мелкого мусора!

Используя швабру вместо веника, сперва подмела – непрестанно чихая и шарахаясь от полчищ откормленных пауков. Арахнофобией не страдаю, но и большой любви к восьмилапым никогда не испытывала. Так что выселяла их без зазрения совести, а заодно и разрушала их сплетенные по углам «дома».

Когда дело дошло до влажной уборки, встал вопрос, где брать воду. На кухне в доме я видела кран, но на то, что из него польется вода, рассчитывать не приходилось. Еще раз обойдя участок, я обнаружила на заднем дворе неподалеку колодец, теряющийся в зарослях. Неудивительно, что сразу его не заметила! Не участок, а непроходимые джунгли!

Из колодца ощутимо тянуло тиной, но самое главное – вода в нем была. Пока я, приспособив ведро, ее доставала, сетовала на то, что не попросила Федю раздобыть мне хоть какую-нибудь обувь. Ноги саднили ужасно!

Пока занималась уборкой, я гнала от себя мысли о том, как буду налаживать жизнь в Морегорье. Мне требовалась хотя бы небольшая пауза, во время которой можно забыть, кто я теперь такая и где оказалась. Вместо этого раздумывала над тем, что нужно вырубить на участке лишние деревья и выкосить траву, расчистить дорожки от упавших веток и прочего хлама. Как это буду осуществлять – дело десятое, но жить в такой разрухе невозможно. Терпеть не могу беспорядка и грязи!

Вообще странно, что дом не снесли. Он ведь портит общий вид улицы и не вписывается в ряды своих аккуратных собратьев. И вообще похож на жилище из фильмов ужасов, если уж честно. Хотя, может, именно поэтому сносить и побоялись? Если уж даже большие начальники у них здесь от черных ликоев шарахаются…

Первое впечатление оказалось обманчивым, и в мастерской пришлось убираться долго. Провозилась я до самого вечера, но зато от пыли не осталось ни следа. Что странно, плесени здесь совсем не было, и вообще это строение могло вполне сойти за новое. Даже деревянный сруб нигде не почернел! Словно бы оно и не стояло заброшенным больше двадцати лет…

За этот долгий день я так устала, что хотела только одного: упасть хоть куда-нибудь и провалиться в сон. Но рано ложиться спать в моей ситуации было непозволительной роскошью. Кое-как, преодолевая брезгливость, я умылась колодезной водой, постелила одеяло в первой комнате, присела на него и тяжело вздохнула.

А ведь еще вчера большее, что меня заботило, – это защита диплома и обработка свадебных фоток…

Мысли, которые я гнала от себя целый день, навалились скопом. Я вдруг отчетливо осознала, что все – прежней жизни больше нет. Может, мне когда-нибудь и удастся смотаться в свою покинутую реальность, но это уже не важно. Теперь мой дом в обширном понимании – здесь. И не в обширном, кстати, тоже.

Самым болезненным было воспоминание о родителях. Мы давно жили отдельно, виделись не так часто, как хотелось бы, но я их очень любила. И сейчас просто сердце кровью обливалось при мысли, что они почувствуют, когда узнают, что я… умерла? Пропала? Как они это переживут? И как переживет мой младший братишка, который грядущей осенью должен пойти в восьмой класс? С ним у нас частенько случались стычки, но и его я очень любила. Он меня тоже.