Десять тысяч - [25]

— Вот видишь! Наверное, ещё и сама сочиняешь что-нибудь?

— Пытаюсь иногда.

— И как получается?

— Говорят, что неплохо. Не мне судить.

— Здорово! А на пианино можешь?

— Так я с него и начинала.

— Инка, я хочу это услышать! — Славик просительно уставился на неё.

— Здесь, что ли?

— Там, наверху, — он указал пальцем в потолок. — Пойдём, сейчас сама увидишь!

— Да ну, Славик… Я так не могу!

— Ты ещё не отдохнула? Тогда лежи, конечно.

Так бы и сказать, что хочу ещё полежать — подумала она, но ответила почему-то другое:

— Да нет, не в том дело. Ну не могу я так сразу, без подготовки. Да и вообще…

— Инка, кончай ломаться! Может, у меня больше в жизни такой возможности не будет — тебя послушать?

— А что, уже собрался меня бросать?

— Ну что ты! Но кто знает, что случится завтра?

В этот миг, будто в подтверждение его словам, издали донёсся приглушённый грохот. Инна напрягла слух и различила тонкий, постепенно затихающий крик. Ещё один… Сколько в нём отчаяния и безысходности! — подумала про себя. Звук слабый, его едва слышно, и всё же…

— Что это?!

— Откуда я знаю? Хочешь посмотреть?

Инна вздрогнула и покачала головой. Протянула руку:

— Хорошо, пойдём наверх.

— Спасибо, — как-то серьёзно сказал Славик.

Она встала — и тут же схватилась за него, чтобы не упасть. Обессилевшее тело плохо слушалось, но она подумала: ничего, потерплю, а то если всё время лежать, не очень-то я восстановлю силы. Скорее, мышцы в конце концов совсем атрофируются. Все звуки смолкли и кругом опять стояла угрожающая тишина; в окна пробивался привычный уже голубой свет. А ведь и правда — к этому, наверное, можно привыкнуть. Рано или поздно человек ко всему привыкает, к этому — тоже…

Рядом с кроватью была неказистая, будто наспех сколоченная дощатая дверь. Славик распахнул её рывком, и они прошли в следующее помещение. Там оказался маленький тёмный коридорчик… За последнее время Инна повидала достаточно всяких коридоров; этот был серый, пыльный, с правой стороны заваленный какими-то тюками, узлами, сломанными стульями. Слева обнаружилась железная приставная лестница, ведущая на чердак.

— Ты давай вперёд, — предложил Славик. — Если будешь падать, я тебя поймаю.

Она медленно вскарабкалась по лестнице. Силы должны вернуться, думала, они обязательно вернутся, они уже потихоньку возвращаются… Потом бы ещё чего-нибудь поесть. Лучше не мясо, а что-то полегче. Хотя, позже можно будет и мясо тоже. Чем бы оно там ни было, пусть даже кошатина… вот только бы в самом деле не человечина.

Ну, вот и чердак. Окон здесь не было, но благодаря провалу в крыше оказалось достаточно светло. Кругом валялись брошенные кем-то вещи: опять всякие узлы и ножки стульев, битая посуда, одежда… Нет, Инна конечно хотела переодеться, но всё-таки во что-нибудь более чистое, чем у неё, а не наоборот!

— Кхе-кхе! — закашлялась она: при их появлении пыль взметнулась в воздух тучей, защищая свои владения от непрошеных гостей.

— Ничего, сейчас осядет, — сказал Славик, но и сам негромко кашлянул.

Пианино стояло за провалом, у передней стены. Чёрное, с виду древнее-древнее, чуть покосившееся на правый бок. Получится ли у неё вообще сыграть хоть что-нибудь на такой развалине? Небось, сейчас только опозорится и тем дело кончится. Надо было всё-таки отказываться более решительно, теперь уже поздно давать задний ход.

Славик пододвинул к инструменту предположительно прочный деревянный ящик:

— Располагайтесь, маэстро!

— Какая там маэстро… Хорошо, если я из него хоть какой-то звук извлеку.

— Ну!.. Скромность, конечно, украшает мастера, но не до такой же степени!

Инна повела головой: не любила пустые комплименты, но отвечать ничего не стала. Села на ящик — вроде не проваливается — и подняла крышку. Ну, по крайней мере все клавиши на месте, и то хорошо. Она вытянула руки, распрямила пальцы и пробежалась по клавиатуре — проверить звучание. Тут же вскрикнула от боли: чёрт! Совсем забыла про безымянный палец!

— Что такое, Инка?

— Да ноготь сорвала, больно.

— Так что — концерт отменяется?

— Нет, — сказала она, хотя ещё минуту назад ответ был бы — да. Может, снова замотать этот палец платком? Поискала его в сумочке: куда же он запропастился? Пистолет, который ей сроду не понадобится — вот он. А платка-то и нет… Ладно, фиг с ним, всё равно так было бы не очень удобно. Лучше я попробую обойтись без этого пальца, буду играть что-нибудь попроще, вот и всё…

Инна выдала полную гамму, автоматически запоминая звучание каждого тона. Две клавиши были совсем мертвы, но они располагались по краям, и без них, в общем-то, можно как-нибудь обойтись. Ещё несколько откровенно фальшивили. Она повернулась:

— Славик, его когда в последний раз настраивали? Звук ведь просто ужасный!

— Ну извини — какой уж есть. А ты сама не можешь?

— Уже почти не помню, как это делается.

— Ну ничего. Инка, ты не волнуйся — у меня всё равно медведь на ухе топтался, я разницы не почувствую.

— Так на хрена тебе вообще этот концерт?! — выкрикнула она с обидой.

Он подошёл ближе, взял её за плечи:

— Ну вот, уже расстроилась… Ничего, Инка-Паутинка, всё будет хорошо. Ты играй, пожалуйста!

Что-то было такое в его голосе — будто если она сейчас не сыграет, он тут же упадёт и умрёт на месте. Она постаралась расслабиться. Спокойно, девочка, и в самом деле ничего страшного. Славик отпустил её, отошёл в сторону и застыл неподвижно.