Десять мужчин - [25]

Поиск мест для свиданий был приключением, перед которым я не могла устоять, но если отели с каждым разом становились все лучше, о сексе я бы такого не сказала. Однако это не мешало мне искренне верить, что раз мы с Юристом любовники, значит, любим друг друга, и наша связь набирала обороты. Учитель ни разу не поинтересовался причиной моих долгих отлучек, хотя и отметил, что я перестала ныть. Как-то вечером он оторвался от телевизора, чтобы притянуть меня к себе на колени и шепнуть, покусывая ухо:

— Я тебя люблю. Ты так счастлива в последнее время. Слава богу, что ты образумилась.

Я в первый, но, увы, не в последний раз изумилась, что самый близкий мне человек воспылал ко мне любовью, когда моя уже прошла.

* * *

Тайному роману было несколько месяцев от роду, когда Юрист пригласил меня поужинать с его друзьями в ресторане, куда он нередко захаживал с женой. Он желал выйти из тени.

— А это не слишком смело? — засомневалась я.

— Плевать мне, что все откроется. Я тебя люблю.

В глубине души я понимала, что этот роман и преследовал целью именно «чтобы все открылось», а значит, надо быть безрассудной. Тем вечером шампанское лилось рекой, и из ресторана мы с Юристом отправились на его яхту. Мы шлепали босиком по гладким доскам трапа, уцепившись за руки и размахивая туфлями, страшно довольные своей отвагой. Ступив на палубу, Юрист жестом направил меня к каюте, а сам пошел за шампанским. Я осторожно спустилась по узкой лестнице, открыла дверь в каюту и окаменела. Мгновенно протрезвев, неслышно попятилась и рванула вверх по лестнице к Юристу.

— Там… какая-то женщина!

Юрист и бровью не повел.

— Должно быть, моя жена, — сказал он и повернулся как раз в тот момент, когда с бутылкой в руках она появилась на палубе.

Жена Юриста была мужеподобна, раза в два меня старше и жутко пьяна. Мы застыли, словно отмечая углы кривоватого треугольника. В надежде предотвратить насилие (винная бутылка — грозное оружие) я произнесла с достойным восхищения хладнокровием:

— Давайте поговорим.

К моему удивлению, все мы опустились в кресла. Юрист с женой — напротив друг друга, я рядом с ней. Меня внезапно обуял стыд.

— Простите. Пожалуйста, простите. — Я протянула к ней руку.

— Не прикасайся! — сказала она, словно плюнула. — И не думай, что ты какая-то там особенная! Ты у него не первая!

Я перевела взгляд на Юриста, ожидая возражений, но он на глазах сник.

Зато его жена продолжала бушевать:

— Ей известно, что у тебя дети — ее ровесники? А о твоих других интрижках известно? А о том, что болен, ты ей сообщил?

Болен?

— Дорогая, стоит ли начинать все заново? — пробубнил Юрист.

Жена будто оглохла.

— У моего мужа тебе после этого не работать. Вон с острова первым же рейсом — или ославлю во всех газетах!

— Она замужем, — слабым голосом сказал Юрист, как будто это некоторым образом искупало мой грех.

Юрист утверждал, что жена его не понимает, но та сцена убедила меня в обратном: она понимала его слишком хорошо. Также было ясно, что она его любит и без боя не отдаст. Пусть странный, но это был брак, и мне в нем не было места.

— Думаю, вам нужно поговорить наедине, — сказала я, изображая мудрость не по годам, и подхватила свои туфли.

— Завтра приходи. Я приму решение. — Такими глазами мог смотреть обмочивший штанишки малыш.

Я поймала такси до «Соун-Хаус» и прокралась в дом через заднюю дверь. Пустила горячую воду в ванну и долго отмокала в темноте, закрыв глаза. Голова шумела от шампанского и откровений последних часов. Особенно огорошили слова жены о болезни Юриста. Что за болезнь? Неужели и я подхватила? Я лежала в ванне целый час, пытаясь убить микробы, после чего в наглухо застегнутой пижаме, чтобы оградить от заразы мужа, легла в постель.

Мой муж едва шевельнулся, когда я устроилась рядом. Я чувствовала его тепло, слышала размеренное дыхание. Я все еще хотела его. Но больше мы никогда не будем заниматься с ним любовью, потому что я больше не могла притворяться, что у нас с ним общее будущее.

На следующее утро мы не сказали друг другу и двух слов. Он не спросил, почему я так поздно вернулась, а я ничего не объясняла, не приемля даже мысли о покаянии. Слишком велик был риск получить прощение.

— Выше нос. Постарайся не слишком устать на работе, а вечером, может, прогуляемся по берегу, — сказал Учитель и, скользнув губами по моей щеке, отправился в школу.

Прогуляемся по берегу? Он никогда такого не предлагал. Я даже подумала, не остаться ли, однако прогулка по берегу ничего не могла изменить. Я написала мужу прощальное письмо и положила на кровать, где оно сразу бросилось бы в глаза.

Дорогой мой,

Прости, мне не хватило мужества прямо сказать тебе, что я ухожу. Не ищи меня. Я не изменю своего решения.

Я только теперь поняла, что слишком рано вышла замуж. Ты всегда знал, чего хочешь, а я лишь начинаю открывать свои желания. Одно я знаю точно: я не готова вечно жить с тобой на острове.

Ты как-то сказал, что я ожидаю, чтобы ты сделал меня счастливой. Знаешь, иногда тебе это удавалось. Случалось, ты делал меня такой счастливой, что я всегда буду помнить те дни, когда жизнь с тобой казалась возможной.