Десять дней в Рио - [66]
Фелипе берется сделать заказ сам, так как в пиве я не сильна, а в кариокской кухне — тем более. Нам приносят две литровые кружки с густым, почти черным пивом под огромными пенными шапками и гигантское блюдо с морепродуктами-гриль, украшенное хитро нарезанными овощами, разнообразными травами и разделенными на аккуратные дольки лаймами.
— Разве мы сможем все это выпить и съесть? — сомневаюсь я.
— Сможем, еще как! — веселится мой спутник. — Это carioca black draft — темное разливное пиво, только что из бочки! Мягкий изысканный вкус! Его обожают даже те, кто вовсе не любит пива! Попробуй, попросишь добавки! Ну а кальмары, мидии, моллюски и креветки-гриль — это не еда, это закуска. Морепродукты тут обжаривают в кляре из кокосового молока с амазонскими специями — такого ты не отведаешь больше нигде в мире!
— Но я не люблю пиво! — привередничаю я.
— Такого пива ты еще никогда в жизни не пробовала! — уговаривает меня Фелипе, как ребенка. — Его варят бразильские немцы.
— Как немцы могут быть бразильскими? — вхожу я в роль тупого чада.
— У нас есть такой город — Петрополис, — терпеливо вещает мой ухажер. — Он исторически считается немецким — в нем в середине XIX века обосновались многие переселенцы из Германии. И сегодня около 40 % его жителей являются прямыми потомками тех первых немецких эмигрантов, высадившихся на бразильский берег в 1845 году. Жители Петрополиса — самые искусные мастера в деле пивоварения, они даже проводят пивной фестиваль «Bauernfest» — наш бразильский ответ баварскому «Oktoberfest». Но если в Германии он в октябре, у нас он проходит зимой — то есть когда в Европе лето. «Bauernfest» отмечают в течение недели в конце июня — начале июля в Петрополисе. А пивоварней паба, в котором мы сейчас с тобой сидим, командует самый настоящий житель Петрополиса, достойный наследник целой династии известных пивоваров. Сделай глоточек! Ну?
Он снова прав, этот гурман и умник Фелипе! Пиво чрезвычайно вкусное: густое, терпкое, изысканно-горьковатое — оно даже не похоже на пиво. В моем понимании, такой вкус должен иметь английский эль — но, к сожалению, я никогда в жизни его не пробовала. Морепродукты в специях кариокской кухни тоже имеют совершенно неповторимый вкус, а в сочетании с пивом — это вообще нечто волшебное!
— Божественно! — признаю я.
Впрочем, признавать тут и нечего: при всей своей нелюбви к пиву я вылакала всю литровую кружку и смела добрую половину огромного блюда с моллюсками.
Фелипе смотрит на меня нежно, в его глазах снова пляшут озорные искорки. Наверное, смеется про себя, что в моем лице накормил всю голодную и холодную Россию!
Ну ничего, сеньор, у нас с аппетитом все в порядке!
Что у нас дальше по расписанию?
Дальнейшее я помню смутно. Около полуночи мы оказываемся на песке Леблона, там в самом разгаре бурная пляжная вечеринка в бразильском стиле. Грохочет оркестр, полуголые тела ритмично и очень сексуально извиваются в свете факелов, установленных в бетонных резервуарах, днем изображающих клумбы. Ночной морской воздух смешивается с пряными ароматами — то ли это благовония, то ли рядом курят какую-то траву. Ближайшее к месту действа уличное кафе выкатывает прямо на песок передвижной лоток и выделяет бармена, который в режиме нон-стоп льет в пластиковые стаканчики кашасу, ром и смешивает кайпиринью.
Я не успеваю опомниться, как мы с Фелипе уже отплясываем самбу босиком на еще не остывшем от дневной жары песке.
Четыре простых шага — с правой назад, приставляем ногу, затем с левой… Но главное в этом деле даже не правильные шаги. Важнее всего — не забывать сексуально качать бедрами и вертеть попой! Фелипе объясняет мне суть этих движений очень просто, предварительно извинившись за фривольность сравнения:
— Представь себе, — шепчет мне он, — что ты хорошенькая игривая кошечка, а шаловливый весенний кот пытается пристроиться к тебе сзади. А ты изо всех сил вертишь хвостом, чтобы не позволить ему сделать это. По крайней мере, сразу. Но не потому, что не хочешь этого в принципе, а чисто из кокетства. Но при этом твое поведение и взгляд, напротив, дают ему надежду. Мол, постарайся еще — и ты получишь свой приз, мы сольемся в экстазе! Вот это, если в двух словах, и есть смысл настоящей бразильской самбы.
— Обригадо, дорогой, за столь внятное объяснение! Теперь ты — мой кот! — кричу я сквозь музыку, принимаясь с энтузиазмом изображать возбужденную кошку.
И — самба, самба, самба де Жанейро! Обригадо, всемогущий Кристо Редентор, за эту ночь! Спасибо, Всевышний, что ты закинул меня в этот дивный край!
Правильно Минздрав предупреждал: алкоголь может явиться причиной самых невероятных приключений! А бразильский Минздрав, кстати, предпочитает угрожать импотенцией: на пачках местных сигарет изображен расстроенный мачо, грустно взирающий на свои безжизненные семейные трусы, а над его головой красуется угрожающая надпись, не нуждающаяся в переводе — IMPOTENCIJA!
01.00. Среди ночи, возбужденные полудикарскими плясками на песке, мы берем такси и уезжаем на какой-то совсем уединенный пляж. По-моему, это самый конец пляжа Барра-да-Тижука. Я обнаруживаю себя в самом настоящем бунгало, стоящем на сваях прямо в океане. Фелипе берет меня на руки и кладет на гигантскую кровать «роял-сайз». «И как ее только протащили в это небольшое помещение?» — последнее, что проносится в моей голове, прежде чем я полностью растворяюсь в мужской ласке.
