Дешевка - [48]

— Похоже, ты немного потемнела, — прокомментировала идеальный Бьянкин загар Сара. Рука актрисы вспорхнула, коснувшись щеки, а на лице появилось выражение ужаса. Имоджин помнила девяностые — дни, когда заметить чей-то загар считалось хорошим тоном, ведь это означало, что его обладатель только что вернулся из сказочного путешествия в Сен-Бартелеми. Теперь упоминание о загаре стало оскорбительным.

— Когда мы были в Терксе, я носила шляпу, — защищаясь, сказала Бьянка.

— Идеальный загар, как раз в меру, — вмешалась Имоджин. — Такое золотистое свечение.

С тех пор как Бьянка получила «Оскара» за роль пораженной параличом нижних конечностей женщины-биолога, живущей в Конго среди больших обезьян, прошло всего три года, но Имоджин была уверена, что самая успешная роль госпожи Уайлдер — «нормальная мама». Несколько недель после получения награды она считала нужным появляться на школьной парковке в идеально всклокоченном виде. Если кто-нибудь поздравлял ее, она считала себя обязанной сказать что-нибудь вроде «О, мне пришлось переступить через себя», закатывая глаза и смеясь так, как проделывают это только обладательницы «Оскара». Потом она понижала голос и добавляла: «Моя настоящая работа — быть мамой Софи. В смысле, я работаю в Голливуде, но я ему не принадлежу».

Бьянка прилагала много усилий, культивируя искусственную близость с остальными школьными мамашами, и стояла во главе небольшой армии молодых дам, которые повсюду сопровождали ее, постоянно предлагая оказать ей какую-нибудь любезность, например поразвлекать в выходные ее детей и няню, пока она слетает в Лондон на церемонию вручения премии Британской академии кино и телевидения, или три раза в день кормить ее кошку во время фотосессии на Морее.

Актриса собрала волосы в небрежный хвостик.

— Как работается, куколка? — она опасливо обняла Имоджин. Примерно в это время в прошлом году снимок Бьянки появился на обложке «Глянца». Имоджин не присутствовала на съемке, но слышала по сарафанному радио, что термин «дива» для описания поведения Бьянки казался грубым преуменьшением. Некоторые таланты хотят оставить себе юбку или серьги, которые были на них на фотосессии. Бьянка хотела оставить себе все, от нижнего белья до шпилек с брильянтиками… и вдобавок тот же наряд еще в трех цветовых вариантах.

— Когда возвращаешься, все по-другому, — нейтрально сказала Имоджин. — Как-никак, журнал стал приложением, это огромная перемена. У нас теперь новый шеф-редактор. Молодая, амбициозная, иногда несколько тяжела в общении. Заставила меня завести «Твиттер», это просто катастрофа.

Кара, мамаша из свиты Бьянки, испустила стон, и остальные матери вопросительно посмотрели на нее.

— Кара, у тебя же замечательный «Твиттер», — удивилась Сара.

— Да, но его веду не я. Мне пришлось нанять кое-кого, чтобы твитить.

Имоджин поняла, что не может не задать неприличный вопрос:

— И сколько ты за это платишь?

— Мы платили ей сто двадцать тысяч в год, — буднично заявила Кара, — но на прошлой неделе она подорвалась и уволилась. Сказала, ей нужно заниматься чем-нибудь более важным. Думаю, она теперь твитит для какой-нибудь службы интернет-знакомств. А какая она, ваш шеф-редактор, Имоджин? Приятная?

Имоджин подумала. Особого смысла смягчать краски не было.

— Она может быть очаровательной, надо отдать ей должное, — решительно сказала Имоджин. — Но — нет. Она неприятная. Она совершенно неприятная.

— Могу понять, — вступила в разговор Марианна. Она была финансовым консультантом и недавно поменяла насиженное место в большом банке на мир стартапа. Ее новая компания MEVest занималась программным обеспечением, позволяющим без труда управлять частными капиталовложениями. Зимой и летом Марианна ходила в идеально сидящих на ней черных брючных костюмах, стриглась под боб, носила солнцезащитные очки в темной оправе и источала ауру спокойствия и успешности. — Главный управляющий нашей компании — махровая мелкая сучка, — продолжила Марианна. — И «приятная» — это тоже совершенно не о ней.

— Она тоже закончила бизнес-школу в Гарварде? — засмеялась Имоджин.

— Нет. Она пришла к нам практически сразу из колледжа экономики и информатики — начала управлять средствами других студентов еще на старших курсах. Я могу вам всякого о ней порассказать. Чувство собственной значимости зашкаливает. Она искренне верит, что каждое изреченное ею слово все равно что Евангелие. И что она — самый умный человек на планете.

Это заставило Имоджин рассмеяться.

— Да что творится с этими девчонками? Интересно, это возрастное?

Сара застонала:

— Они вроде той соплячки двадцати с чем-то лет, которая после полугода работы у нас в фирме возжелала собственный угловой кабинет.

Вмешался Кэмпбелл, администратор на кабельном телевидении, который редко участвовал в разговорах мамочек:

— У нас таких несколько штук. И все убеждены, что сразу после колледжа им полагается зарплата, выраженная шестизначным числом.

— Может, это действительно возрастное. Поколение «миллениум», — Марианна нарисовала в воздухе кавычки, произнося слово «миллениум». — Говорят, родительские вертолеты и избыток похвал превратил этих детишек в чудовищ. Но то же самое говорили про бездельников из «Поколения X», а я думаю, с нами все вышло отлично. — Марианна посмотрела налево, потом — направо, и заговорщически понизила голос: — Ты не одинока.