Дешевка - [100]

— Эшли, ты же знаешь, кто такая Рита Хейворт, правда?

— Конечно, знаю. Все мои кумиры умерли… или им за пятьдесят.

Эшли часто говорила в стиле твитов, лаконично и с использованием сокращений. Имоджин вывела на экран телефона фотографию Риты Хейворт.

* * *

Следующие пять часов прошли в исступленной деятельности. Приехали остальные модели, в числе которых были генеральный директор MeVest,[127] директор по развитию бизнеса «БЛАСТ!» и женщина, придумавшая высокотехнологичные штаны для йоги, которые сами избавляются от пота и запахов и потому не нуждаются в стирке. Причесанные и накрашенные, они в процессе съемок сновали в ресторан и обратно. Имоджин наняла двух художниц по имиджу, чтобы те помогали наряжать женщин. Обе они были фрилансерами и настоящими профессионалками, поэтому работа у них шла как по маслу. Имоджин пришлось дать Эшли урок того, как пользуются паровым утюжком, удивляясь и недоумевая, неужели она правда это делает?

— С этим столько возни, — устало сказала Эшли, держа в левой руке утюжок. Вода капала с него на пол трейлера.

— Ты — моя помощница, Эшли, и это твоя работа. Знаешь, что мне приходилось выносить, когда я была помощницей? В самом первом журнале, где я работала, креативный директор как-то швырнула в меня туфлей от Стьюарта Вайцмана,[128] потому что ей не понравилось, как я что-то там отпарила, и задела мне глаз, — это звучало вроде истории «Когда я была маленькой, то ходила пешком в школу за четыре мили под снегом, все в гору и в гору», но Имоджин все равно рассказала ее Эшли. — А когда стала помощницей в «Моде», то приходила на съемки за два часа, чтобы привести одежду в порядок.

— Я пришла помочь, дорогая, — услышала Имоджин голос, в котором явственно звучал юг, обернулась и увидела хорошо одетую пышную блондинку. Просто Пола Дин[129] в очень-очень дорогом наряде.

— Мааам, — бледная кожа Эшли покраснела, как подошвы лабутенов, — я же просила тебя не светиться.

— Эшли, — чуть улыбнувшись, сказала Имоджин, — не хочешь нас познакомить?

Эшли, которая явно ужасно смутилась, пробормотала:

— Имоджин, познакомься с моей мамой Констанс. Мама, это моя начальница Имоджин Тейт. Имоджин, извини, пожалуйста. Мама очень любит работы Элис и просто хотела поприсутствовать.

— Я могу помочь, — вставила Констанс, — я же знаю, как вы, девочки, заняты. Поручите мне какую-нибудь черную работу. Что я могу делать?

Она выглядела так, будто никогда в жизни не делала никакой черной работы, но выхватила из рук Имоджин паровой утюжок и взялась за дело. Констанс определенно была женщиной со средствами и, как стало ясно из когда-то оброненного Эшли замечания, карьеру никогда строить не пыталась.

— Она типа одержима моей работой, — однажды сказала Эшли в разговоре с Имоджин, — и живет моей жизнью.

Имоджин двинулась к следующему пожару, который требовалось потушить. Мина Эквензи, нигерийская модель, которая появилась лишь несколько месяцев назад, оказалась обладательницей ног несуразно громадного размера. Еще один нюанс, в который не удосужились посвятить Эшли.

— Ничего, — сказала Мина, впихнув ногу одиннадцатого размера в туфлю девятого, — иногда можно и пострадать за искусство. — Имоджин сокрушенно качала головой, наблюдая, как модель ковыляет ко входу в ресторан.

До того, как все окончилось, Имоджин едва ли могла выкроить минутку, чтобы присесть и собраться с мыслями. В четыре часа Элис триумфально вышла из ресторана, держа айфон высоко над головой. Она широко улыбнулась Имоджин.

— Может быть, это одна из моих лучших съемок. К тому же на телефон, — она перевела взгляд на упомянутый телефон, а потом снова посмотрела на Имоджин. — Спасибо, что дала мне такую возможность.

Вряд ли ей удалось бы заметить вырулившего на тротуар велокурьера. По идее, ему нечего было там делать, но трейлер, обнесенный полицейской лентой, перегородил велодорожку. Время стояло послеобеденное, до того момента, когда из стеклянных высоток на улицы выплеснется людской поток, оставался примерно час, и полупустой тротуар для поездки выглядел предпочтительнее проезжей части. Курьер спешил. Имоджин едва успела заметить его и сразу поняла, что уже ничего не успеет сделать. Взвизгнули протекторы — это велосипедист затормозил избегая настоящего столкновения, — но его колесо все же задело бедро женщины-фотографа, и та упала на землю. Говорят, когда происходит нечто ужасное, время замедляется. Имоджин видела, как телефон описывает в воздухе дугу, приземляется на тротуар, дважды подскакивает и падает прямо в водосток, наполненный машинным маслом и застоявшейся водой. И в считанные секунды тонет.

— Не-е-ет! — закричала Имоджин и нырнула в водосток так, что на ее черную кашемировую водолазку брызнуло жидкой грязью. Выловив телефон, она принялась в нем ковыряться, прекрасно сознавая, что стоит на коленях посреди грязного нью-йоркского тротуара на глазах толпы. Экран был разбит, но Имоджин подумала, что телефон, возможно, все же удастся включить, и нажала на кнопку питания. Телефон зажужжал и засветился. Как старый пес, который желает лишь одного — в последний раз услужить хозяину, он сделал доблестную попытку загрузиться. Имоджин молча внушала ему, чтобы он заработал, обещала всю оставшуюся жизнь искоренять в себе даже самые мелкие недостатки, если некая высшая сила просто позволит телефону включиться, чтобы перекачать фотографии. Но именно в тот миг, когда она клялась никогда больше не ругаться и не грешить и ни в коем случае не есть темный шоколад с кофейными зернами, телефон издал последний стон и умер в ее руках.