Дешевка - [10]

— Вам понравился мой кик?

Имоджин колебалась между желанием вынести Эшли строгое предупреждение относительно забав во время собрания и желанием продемонстрировать, что сама она — тоже часть всего происходящего. Она остановилась на последнем варианте.

— Мне бы только хотелось быть готовой к крупным планам. В следующий раз предупреждайте, когда приметесь меня снимать.

Девушка явно почувствовала облегчение:

— Конечно. Сто пудов. Я дам вам знать.

— Эшли, где кабинет Евы?

— У Евы нет кабинета. Она в них не верит. Знаете, как в «Фейсбуке», там, типа, ни у кого нет кабинетов, даже у Шерил Сэндберг.[19]

Имоджин этого не знала.

— Все просто сидят за столами. Все равны, — Эшли огляделась и понизила голос. — Ева хочет превратить ваш кабинет в комнату сна.

— Во что?

— В комнату сна.

Имоджин покачала головой. Какая к чертовой матери комната сна?

— Этого не будет.

* * *

Имоджин вымоталась, но не собиралась доставить Еве удовольствие, уйдя раньше нее. Это как если бы Кеннеди поднял лапки кверху перед Кастро. Так что она работала весь день, разгребая ящик с входящими, взяв в свои руки подготовку к фотосессии и настояв на том, чтобы наняли правильного фотографа.

У Евы не было кабинета, зато имелся собственный закуток в углу между окнами. Она работала, стоя за своеобразной конторкой со столешницей на уровне груди. Под конец рабочего дня Имоджин заставила себя ее навестить.

— Имоджин, хочешь тоже такой стол? Я могу попросить Картера, он закажет. В «Гугле» у всех такие. Стоя, люди работают на семьдесят девять процентов эффективнее, чем сидя. Так мы быстрее принимаем решения, и совещания не затягиваются. Мне нравится. Такое чувство, что за ним я весь день сжигаю калории, — сказала Ева.

— Все нормально, Ева. Я ведь дома весь день на ногах. С детьми.

Ей что, орден дадут, если она весь день простоит?

Ева закатила глаза. Год назад она бы такого себе не позволила:

— Я забыла про твоих детей.

Шутит она, что ли? Этого просто не может быть.

Имоджин пыталась припомнить себя в двадцать с хвостиком, когда дети казались ей помехой. Теперь Джонни четыре, он уже не лялька. А Аннабель в свои десять лет почти со всем справляется сама, и от этого Имоджин хочется делать для нее как можно больше, например заплетать ей косы, застегивать молнии, до которых дочери не дотянуться самой, объяснять ей сложные примеры с дробями. Ей больно думать, что придет день и Аннабель будет выходить по утрам из дома, совершенно не нуждаясь в ее помощи.

Имоджин заставила себя поддерживать непринужденный тон:

— На самом деле, у детей все отлично. Не поверишь, как сильно вырос Джонни. Он просто прелесть.

Ева изобразила слабую улыбку.

— Не сомневаюсь. Так в чеееееем дело?

— Я просто хотела узнать насчет редакторов. У них что, новый скользящий график? Я сегодня почти никого из них не видела. И столько чужих лиц… Я хотела бы познакомиться с некоторыми новыми девочками.

Не отрывая глаз от монитора, Ева объяснила, что за время болезни Имоджин штат удвоился. О том, что средний возраст сотрудников понизился на двенадцать лет, ей даже не пришлось упоминать. Имоджин и сама это заметила.

— Мы сбросили таааак много балласта, — продолжала Ева. У Имоджин ушла минута на то, чтобы понять, что Ева говорит о живых людях, о людях, которых она сама нанимала. — Тут куча народа сидела чуть ли не с семидесятых и занималась неизвестно чем.

Получив в свое распоряжение заработные платы уволенных сотрудников, Ева наняла тридцать контент-продюсеров, которые могут писать «увеличивающие трафик» статьи для сайта (и нового приложения, которое вот-вот будет запущено!) весь день, всю ночь и без выходных, повышая количество материала и зарабатывая тем самым большие киберденьги на рекламе и привлекая потребителей, которые станут кликать по товарам.

— Есть в этом смысл? — Ева не дала Имоджин ответить. — Будет. Тебе понадобится несколько дней, чтобы в голове все уложилось. Ты поймешь.

Неужели в голосе девчонки звучало снисхождение? Да кто такая Ева Мортон, чтобы ей покровительствовать?

— Я давно этим занимаюсь, Ева. Это же не ракетостроение.

* * *

Имоджин наблюдала, как происходит то, что неизбежно при всякой смене власти: сотрудники приносят Еве ту присягу на верность, которую раньше приносили ей самой. Так муравьи облепляют упавший на тротуар кусочек пончика. Выпускающий редактор, красотка Дженни Пакер, полуяпонка-полуеврейка с густым техасским акцентом, которая заправляла в журнале задолго до того, как Имоджин взяли на работу, занимала теперь похожую на кладовую каморку — за кухней, без окон. На утреннем совещании она не присутствовала.

Имоджин наткнулась на Дженни случайно, когда искала блокноты и карандаши, уже начиная подозревать, что никогда не найдет их в этом царстве планшетов, смартфонов и прочих мелких гаджетов. Волосы нежно любимой коллеги были растрепаны, опухшие нижние веки синеватого цвета напоминали чересчур накачанные шины. Имоджин с облегчением сразу же обняла Дженни, отметив, что чувствует под шелковой рубашкой «Такер» ее ребра.

— Добро пожаловать в мою новую берлогу! — Дженни раскинула руки, почти касаясь стен тесной комнаты. Ее старый кабинет находился неподалеку от кабинета Имоджин, поменьше, правда, но все-таки просторный и с видом на центр города. Завязалась неизбежная светская беседа. Как самочувствие Имоджин? Над чем сейчас работает муж Дженни, Стив, благодаря которому район Бруклина Уильямсбург стал дорогим и престижным? Как Алекс, не иначе, погряз в деле МакАльвина? Ответ на последний вопрос подразумевался: безусловно, «да». Имоджин думала, что муж непременно свяжется с ней в ее первый рабочий день после болезни, но Алекс Маретти, помощник федерального прокурора, с шести утра трудился в своем кабинете над тем, что быстро становилось одним из самых громких крушений финансовых пирамид за последние двадцать лет. Марти «Кнель» МакАльвин, считался одним из крупнейших фондовых маклеров, пока федеральная прокуратура наконец не получила агентурную информацию, что весь его инвестиционный портфель — надувательство. Согласно обвинительному заключению, МакАльвин создавал фальшивые коммерческие отчеты, оформлял сделки задним числом, темнил со счетами и в конечном итоге платил вкладчикам чужими деньгами. Если Алекс выиграет это дело, оно станет важной ступенькой его карьеры.