Десантура разминается - [79]

– Не мучай себя, Форрест, – сказал он. – Во-первых, ваш Кит уже давно работает на международную наркомафию. А во-вторых... Ну вы же не товарищ Сталин. Это он солдата на генерала менять не захотел.

– М-да, а я вот поменял, – чуть помолчав, проговорил Форрест. – Поменял генерала на стрингера... Если этот Кит и в самом деле стоит генерала.

Сократ Иванович снял с пояса мобильник, набрал на нем несколько цифр, протянул Форресту:

– Можете поговорить с дочерью!

Попрощавшись с Эндрю, Прохоров отметил, что до обратного рейса на Москву осталось два с половиной часа. Посмотреть Берлин времени практически не оставалось, только поймать такси, добраться до аэропорта и немного посидеть там со свежим номером местной газеты.

– Питер, ты волшебник! Неужели ты знаком с моим отцом? Почему он звонит по твоему телефону?

Вдаваться в долгие объяснения Ручьев не стал. Просто обаятельно улыбнулся и притянул к себе Клару, крепко обняв за плечи. За спиной девушки он, незаметно для нее, вставил сим-карту в ее мобильник.

– Ну и что ты хочешь мне сказать? – произнесла Алла, увидев, что после только что произошедшего телефонного разговора Николай пребывает в смешанных чувствах.

– В любом случае у нас есть еще два часа, – улыбнулся Водорезов, однако улыбка эта была какой-то вымученной, неестественной.

– А потом? – уточнила Алла.

– Потом... – покачал головой Водорезов, подбирая слова. – Видишь ли... Завтра предстоит встреча с одним человеком. Очень ответственная встреча. Чтобы она прошла успешно, нам нужен кто-то, похожий на иностранца. Даже не просто похожий, а чтобы сразу было видно – не наш человек. И чтобы языком владел на уровне. Я и Ручьев не подходим, тот, с кем встреча, знает меня в лицо, а у Петра слишком русская внешность. Прохорову тоже нельзя, в узких кругах его фигура тоже весьма известна... Неужели вновь придется потревожить Любовь Николаевну?

Алла даже не знала, что и сказать на это. Слова застыли на ее губах, так и не успев с них слететь. Еще в медицинском училище, на новогоднем празднике ей сделал комплимент преподаватель фармакологии и латинского, сказав, что она похожа на француженку. Да ей и самой казалось, глядя в зеркало, что в ней присутствует что-то нездешнее, загадочное... А этот Водорезов желает в качестве иностранки вновь использовать эту пышнозадую Дмитриеву?! Нет, он в самом деле «пенек казарменный»!

– Можешь тревожить кого хочешь, – произнесла в ответ Алла, стараясь не выдавать охвативших ее чувств, – твоя Люба если на кого и похожа, то только на эстонку или на финку...

– Сойдет, – кивнул Водорезов, берясь за телефон, – тут главное – языки, а их она знает. Сама говорила мне, что их изучение спасает от депрессии.

«Вот как?! Значит, они уже и о депрессиях успели побеседовать!» – мысленно отметила Алла. Но вслух ничего не произнесла, даже когда Николай закончил разговор с Дмитриевой. Что говорить – с языками у Аллы было не ахти. По латинскому твердая тройка (иногда с плюсом), все остальное на уровне общеизвестных фраз и выражений типа «месье, же не манж па сис жур».

– Слушай, ведь ты права! – неожиданно изрек Водорезов, немного помолчав после телефонной беседы с Любой. – На иностранку Люба никак не тянет. К тому же контакт предстоит визуальный, один на один.

Алла лишь слегка повела бровями, но в ответ ничего не произнесла. Ее слово уже было сказано, к чему повторять?

– Слушай, а у тебя черный парик есть? – спросил Николай.

О, как в этот момент торжествовала Алла! Как же это у нее, признанной специалистки по массажу и визажу, может не быть такого парика?!

Сократ Иванович прибыл поздним вечером того же дня. План, придуманный Водорезовым, он одобрил. Звонить Титову будет Люба, а на встречу с ним придет Алла. Последней нужно будет сказать всего несколько слов – и то по-русски... Телефон Титова, сменившего фамилию и внешность, Прохорову удалось достать опять же по своим каналам. Им были вычислены два сотрудника вышестоящей законотворческой администрации, имевшие некие «пробелы в биографии». Один из них по росту и некоторым другим особым приметам соответствовал данным о бывшем референте африканского ГеВеэСа.

И вот наконец настало утро следующего дня. Сегодня должно было решиться, будет ли проведена ширмановская «Амнистия» или ее удастся остановить.

– Саба хульхейр[24] ! – произнесла Люба, как только в трубке послышался мужской голос.

После чего повторила ту же фразу на португальском, правда, используя для этого соответствующий разговорник. В отличие от нее Титов был переводчиком-профессионалом. Немного помолчав, мужской голос произнес в ответ два приветствия, соответственно на арабском и португальском. Казалось, он не был ни удивлен, ни обескуражен. Поэтому далее Люба заговорила на русском, правда, слегка коверкая слова на прибалтийский манер. В этот момент Николай отметил, что Люба и в самом деле могла бы сойти за эстонку или финку.

– Вас интересуют аквариумные киты? – произнесла она условный экстренный пароль, который Титов вряд ли мог когда-либо забыть.

– Вы ошиблись номером! – последовал не предусмотренный паролем отзыв. – Но... если вы предложите аквариумного кашалота, можно продолжить.