Десант в безвестность - [22]

Ковалев приостановился, подозвал главстаршину Краевого, командира взвода автоматчиков.

— Ты, главстаршина, берешь на себя все дома до комендатуры, — приказал он ему. — А я с разведчиками комендатуру и все остальные после нее. Офицеров не убивать, штабу бригады нужен язык. И постарайся без лишней стрельбы.

Десантники вплотную подошли к деревне. Крайние дома были в двадцати шагах от них. Ковалев поднял вверх руку: всем стоять!

Только он подал команду, как поблизости послышалось четырехкратное кряканье утки — разведчики подавали сигнал, что часовой снят и можно входить в деревню. И хотя он был запоздалым, Ковалева это несколько успокоило: враг преждевременно не поднял тревогу.

Но только он об этом подумал, как из деревни вдруг раздался звонкий винтовочный выстрел, вслед за ним — второй…

— Впе-е-р-е-д! — закричал капитан и побежал по дороге вдоль домов, на ходу пытаясь определить, в каком из них находится комендатура.

Он бежал, не оборачиваясь назад и не видя, кто из десантников последовал за ним. Но он слышал их тяжелое дыхание, топот подкованных ботинок — значит, его разведчики были с ним.

— Впе-е-р-е-д!!! — снова закричал Ковалев, воодушевленный тем, что никто не отстает.

Ночная тишина вдруг разом взорвалась — застрочили автоматы, загремели первые взрывы гранат, пули с противным свистом заметались в воздухе. Послышался звон разбитых стекол. Затем крики, ругань на русском и финском языках.

Ковалев рванулся к самому большому дому — там, по его мнению, должна была быть комендатура.

Застигнутые врасплох, вражеские солдаты в панике выпрыгивали из окон домов, многие были в одном нательном белье. Но из комендатуры никто не выбегал на улицу, и Ковалев подумал, что там никого нет, хотел уже заскочить туда, но в этот момент застрочил пулемет. Пули рикошетом запрыгали по дороге рядом с Ковалевым. Капитан бросился на землю и ударил по пулемету из своего автомата длинной очередью, перекатился на другое место, чтобы по вспышке его не засек пулеметчик, и снова выпустил длинную очередь. Вражеский пулемет продолжал поливать свинцом из проема окна. Десантники залегли. Никто не хотел рисковать жизнью.

Надо было что-то придумать. Но что — Ковалев не знал. Ему еще не приходилось ходить в атаку, лезть на врага напролом. Как разведчик он был приучен к тихим, мгновенным боям: налет — и скрытный отход. Тут же эта тактика не подходила. Капитан приподнялся на локтях и повернул голову вправо — несколько бойцов из его группы лежали поблизости и стреляли по пулемету. Ковалев понял: страх сковал десантников и они будут лежать на земле под огнем до тех пор, пока их всех не убьют. И никакая сила не заставит их подняться! Он и сам боялся вот так запросто быть подстрелянным, но нужно было что-то делать!

— Слушай мою команду! — что есть силы закричал Ковалев и заставил себя встать с земли. — Все за мной! Ур-р-р-р-а!!!

Выпустив короткую очередь из автомата, капитан зигзагами бросился к комендатуре. Добежал до нее и нырнул под высокое крыльцо. Следом за ним метнулся еще кто-то. Другие остались лежать и не подчинились команде.

Ковалев мельком глянул на решившегося последовать за ним.

— Ты кто? — спросил он.

— Старшина 2 статьи Мужичек! — ответил тот.

— А… Мужичек из деревни Погребки! — вспомнил встречу с матросом на острове Ковалев.

— Так точно, это я.

— Вот что, старшина, я сейчас гранату швырну в этого гада, а ты тем моментом проскочи под окно. Сможешь?

— Смогу, — коротко ответил тот.

— Давай! — И Ковалев, высунувшись, метнул лимонку в проем окна, откуда стрелял пулеметчик.

Почти вслед за взрывом старшина Мужичек выскочил из-под крыльца и бросился под окно, прижался к стене.

Пулемет умолк.

Ковалев тоже выбежал из своего укрытия и для верности сделал несколько очередей из автомата по проему окна. А тем временем сообразительный старшина выломал дверь и вбежал в комендатуру.

— В полном порядке, товарищ капитан! Фарватер свободен, как говорят у нас на флоте! — отозвался он оттуда.

Комендатура была пуста. И только один капрал, как было видно по погонам пулеметчика, держал здесь оборону. Он лежал у окна не двигаясь, весь в крови.

Вскоре, запыхавшись, в комендатуру ввалились те, кто оставался лежать, пока командир отряда расправлялся с пулеметчиком. У всех был разгоряченный вид, глаза злые и в то же время виноватые. Ковалев не стал выговаривать, только укоризненно посмотрел на них и пошел искать канцелярию, надеясь найти там ценные документы. Он отыскал ее быстро — по старинному столу с тумбочками и небольшому сейфу в углу. Собирал бумаги, какие попадались под руку. Брал все — в штабе разберутся.

— Товарищ капитан! — позвал его кто-то. — Пулеметчик-то живой, оказывается!

Рассовав бумаги по карманам, Ковалев вернулся. Подошел к пулеметчику ближе. Действительно, капрал был еще жив. Скорчившись, он лежал на боку и зажимал руками живот. На лице никакого страха, только перекошено от боли. Рядом с капитаном склонился над раненым неизвестно откуда взявшийся военфельдшер Слатвицкий.

— Ранение в брюшную полость. Он не жилец на этом свете, — заявил военфельдшер, выпрямляясь.

Капрал застонал и судорожно стал прижимать ноги к животу.