Десант в безвестность - [19]

о. Сяностров 1 сентября 1942 г., 19 час. 20 мин

Капитан Ковалев, успешно форсировав с десантным отрядом первую часть пути от Каллиолахти до Сянострова, далее действовал по плану, разработанному штабом бригады.

Прибыв на остров, он увел десантников вглубь и, найдя там удобное укрытие между скал, разрешил бойцам отдохнуть и выспаться как следует, не забыв при этом выставить часовых.

Всю оставшуюся ночь и весь день 1 сентября отряд провел на острове.

Здесь Ковалев изменил план операции, вернее, не сам план, а его структуру и исполнителей. Назначенные Афанасьевым командиры групп захвата гарнизона и групп прикрытия его не устраивали. Как разведчик, он доверялся только разведчикам, проверенным в деле. Основную группу захвата гарнизона он решил возглавить сам. Взвод автоматчиков Григория Краевого включил в свою группу. Уничтожение финской батареи решил доверить младшему лейтенанту Пыринову. Неясными для него оставались только группы прикрытия.

Разыскав младшего лейтенанта Пыринова, он подсел к нему, намереваясь посоветоваться. Ковалев считался со взводным из своей разведроты: Пыринов, несмотря на молодость, захватил финскую войну, имел опыт диверсионных боев.

— Хочешь? — протянул ему открытую банку с консервами Пыринов.

— Нет, — отказался Ковалев, — я к тебе по делу.

— Если по делу, тогда обязательно перекуси, — пододвинулся к нему Пыринов и, обернувшись к недалеко расположившемуся матросу, крикнул — Браток, не найдется ли ложки?

— Мы без ложки никуды! — весело отозвался тот, достал из-за голенища сапога алюминиевую ложку и бросил ее младшему лейтенанту. — Назад вернуть не забудьте.

Пыринов поймал ложку и отдал Ковалеву.

— Ну, что у тебя за дела?

Ковалев, повертев в руках ложку, неожиданно рассмеялся.

— Ты чего? — удивился Пыринов.

— Мужичек! — Ковалев показал на ложку.

— Что мужичок? — не понял младший лейтенант.

— Да вот, на ложке нацарапано «Мужичек!»

— Это моя фамилия — старшина 2 статьи Иван Мужичек, двадцати лет от роду, из села Погребки Сумской области, — отозвался матрос. — А автограф на ложке — так это чтобы, вроде вас, не забывали вернуть ее хозяину.

— Молодец, старшина 2 статьи Иван Мужичек из села Погребки. А на автомате у тебя тоже автограф поставлен? — спросил, улыбаясь, Ковалев.

— На автомате нет. Автомат — не ложка, я его никому не одалживаю, — ответил матрос. — А ты, товарищ капитан, ешь, а то щи простынут.

Видимо, матрос обиделся, и Ковалев больше не стал его беспокоить. Он повернулся к Пыринову, зачерпнул из банки консервов.

— Я вот что решил, Сергей, — заговорил Ковалев. — Батарею в Ондозере брать будешь ты, Краевого со взводом я забираю себе.

— А кто прикроет дорогу? — спросил Пыринов.

— Слева — старшина Мочихин. Справа — из Ругозера — главстаршина Шевченко и еще кто-нибудь из пулеметной роты — на его усмотрение. Хотя… Тимошков еще с ним. Пусть постреляет из своих противотанковых ружей, если машины пойдут.

Пыринов молчал, обдумывая, правильно поступает Ковалев или нет.

— Остальных лейтенантов, старших лейтенантов, батальонных комиссаров ты подчинишь, конечно, другим старшинам?

Ковалев понял, на что намекает Пыринов.

— Понимаешь, Сергей, меня не оставляет беспокойство, что там, за озером, нам придется туго. Это здесь мы считаем: раз, два — и готово! А там будет по-другому. Финны не дураки, и без стрельбы, я думаю, не обойдется. А надо бы без стрельбы!

Если поднимется шум, когда мы возьмем гарнизон, финны быстренько сообразят, что к чему. Разве после этого они дадут нам спокойно уйти? Поэтому их батарею надо обязательно уничтожить. Понимаешь, обязательно! А самолеты в такую рань они не решатся поднять. Надо сработать быстро и аккуратно. Это сделают старшины, другие же лейтенанты, старшие лейтенанты и батальонные комиссары пойдут в группах захвата. Сапов, Шанин, Шипенков — со мной; Языков, Барков — на лагерь военнопленных.

— Может быть, ты и прав, — неуверенно проговорил Пыринов, — но только, мне кажется, командиры обидятся… Да и в штабе бригады потом тебе достанется.

— Пусть обижаются! Главное — сделать дело и вернуться живыми.

— Вернемся! Нам умирать еще время не настало, — сказал Пыринов. — Я перед этим походом матери открытку отправил: мол, жив, здоров и все такое прочее. Ей и так переживаний хватает: мой старший брат Лева на финской войне за полтора часа до перемирия погиб. Веришь, каких-то полтора часа не хватило! Все уже знали, что войне конец, да и финны знали, а какой-то снайпер, сволочь, выстрелил в него…

Пыринов замолчал. Молчал и Ковалев, думая о своем.

— Эй, товарищ капитан, поели? Ложку верните! А то без ложки нам нельзя, — окликнул матрос, который дал им ложку.

— Держи, Мужичек из села Погребки! — Ковалев бросил матросу ложку. — Ты из какого взвода?

— Из взвода автоматчиков, — отозвался тот.

— Тогда еще разок бы нам с тобой одной ложкой поесть…

— Еще раз, так еще раз. Было бы что есть! — рассмеялся тот.

Тут неожиданно к капитану подошел другой матрос и протянул ему свою ложку:

— Зачем одной? Вот, возьмите, у меня еще имеется.

Ковалев хотел было отказаться, но матрос почти насильно вложил ему в руку алюминиевую ложку. На ней тоже было аккуратно выбито «Малеванчук».