Десант на Европу, или возвращение Мафусаила - [4]

Нет, не завидую я этим счастливчикам. Ведь ясно же, что не полет это будет, а скука смертная. Обжорство, поглощение крепких и не очень напитков, танцы до упаду, флирт разной степени тяжести и фальшивые, как Венера, ужасные опасности и стр-рашные приключения.

Хотя, подумалось мне, можно было бы напроситься по знакомству. Генеральный конструктор не отказал бы отпрыску своего бывшего капитана, но просить, умолять, канючить – стыдно. Тем более, сыну Быстрова…

Скрипнуло кресло. Я обернулся. Шур пристально без улыбки смотрел на меня, словно не узнавал. Ни в позе, ни в лице его не было и следа старческой расслабленности.

– Ага, тезка уже здесь! – сказал он, вставая.

Я, со слоновьей, как сказал бы мой тренер, грацией перемахнул через перила и порывисто обнял наставника.

– Ну будет, – проговорил Шур, отстраняясь. – Я тоже тебе рад, но давай обойдемся без телячьих нежностей. И, знаешь что, пойдем-ка в дом, чай пить. Здесь что-то знобковато…

Мне было скорее душно, но спорить я не стал. Дед с бабкой увлеклись в последнее время субтропическими экзотами и поэтому поддерживали в окрестностях подходящий климат. Поместью Шура досталось по касательной, но его неухоженный сад, древний дом и сам он, похоже, страдали от избытка сырости. В доме же микроклимат, видимо, вполне отвечал требованиям хозяина. Дышалось здесь легче, чем на веранде, но, как по мне, было жарковато.

Шур свистнул механорга-сервировщика и тот как всегда ловко развернул силовую столешницу, на которой, будто по волшебству, возник самовар с пузатым заварочным чайником под тряпичной куклой в сарафане и кокошнике, чашки, блюдца, сахарница и сухарница, вазочка с брусничным вареньем и корзинка с горячими бубликами. В детстве эта славянская буколика казалась мне смешной, сейчас же скорее трогательной. Вдруг подумалось, что не скоро еще удастся мне поучаствовать в знаменитом брусничном чаепитии у Шура и я, не откладывая дела, приступил к угощению.

Шур не мешал мне насыщаться, свято следуя своему правилу – дать гостю надуться чаю от души, а уж потом вести с ним важные разговоры. Прихлебывая из блюдечка, он сквозь пар посматривал в мою сторону. Что ж, всё ясно. Яснее пареной репы. Оценивающим взглядом Шур смотрит, когда желает осчастливить А. Быстрова очередным ответственным поручением. Случалось такое всего несколько раз, но практический смысл всегда оставался для меня загадкой.

Ну вот, скажем, в прошлом году. Вручил мне плоский прямоугольный предмет, название и предназначение которого я вспомнил не сразу, и велел доставить в фаланстер Райские кущи, что на острове в архипелаге Самоа, в резиденцию председателя МСФ Ференца Дьёра. При этом строго-настрого запретил пользоваться телепортом. Пришлось лететь через полмира на его коптере, несколько устаревшей, но дивно послушной машине. Последнему обстоятельству я, сами понимаете, был только рад.

Приземление коптера и мой торжественный выход с папкой для бумаг – именно так называлась эта прямоугольная хреновина! – вызвало на островке небольшой переполох. Ведь это только звучит так внушительно: резиденция председателя МСФ, а на деле – вполне заурядный тропический фаланстер. Комфортабельные хижины, полуголые мужчины и женщины. Днем нежатся в тени кокосовых пальм, на закате купаются в лагуне. А между коктейлями обсуждают мировые проблемы.

Признаться, я был слегка разочарован. Я наш Мировой Совет как-то иначе себе представлял. То есть, никакого определенного представления не было. Мерещилось нечто грандиозное, возвышенное, со спиральными спусками и роскошными пандусами… Ну да Шур с ними…

Председатель Дьёр – загорелый, лысый, похожий на буддийского монаха, вопреки ожиданию, выглядел довольно внушительно. Диковинное вместилище документов он принял не моргнув глазом, как будто имел дело с такими анахронизмами по три раза на день; развязал тесемки, пробежал глазами первый лист и, велев подождать, удалился в свою резиденцию.

Вернулся Дьёр не скоро, зато сердитый. Молча вернул папку и с тем откланялся. Изрядно сбитый с толку, я уже было загрузился в кабину коптера, как меня окликнул мальчишка-туземец. Сунул мне футлярчик с лепестком аудиозаписи, пропищал что-то неразборчивое и был таков.

Шур, видно, ждал меня с нетерпением. Едва я завел коптер в ангар, а он уже тут как тут. Отнял папку и лепесток и, как давеча Дьёр, не утруждаясь комментариями, удалился. Меня сильно интриговала вся эта таинственность, но спросить я не решился, а наставник не из тех, кто утруждает себя объяснением своих поступков. Единственное, что я от него услышал, была фраза, не менее загадочная, чем перемещение антикварного раритета из Северного в Южное полушарие и обратно:

«Им не нужна, видите ли, тайная полиция, – фыркнул он. – Как будто они могли без нее хоть когда-то обходиться…»

Что Шур хотел этим сказать, я тогда не понял. И уж тем более, не пришло в голову, что сказанное будет иметь ко мне непосредственное отношение.

– Ну-с, тезка, – сказал Шур, когда я наконец отставил чашку. – Теперь можно и поговорить…

– Я готов! – брякнул я, не подозревая, что повторяю слова отца, сказанные в похожей ситуации.