Дерзкие рейды - [47]

Хозяйки долго не было. Девушки терзались тревогой. Вернулась около полуночи. Видать, едва держалась на ногах. И не смогла ни говорить, ни поужинать — полезла на печь и сразу же захрапела.

Винцента вздрогнула от резкого гудка. Паровозы работают — вражеские эшелоны с танковыми частями появляются столь же неотвратимо, как черный крест с очередной вспышкой… Жаль, нет взрывчатки. Аня права. Был бы тол, крепко бы досталось немцам.

А ракетчики без устали освещали станцию. Винцента опустила ноги с кровати.

— Чего тебе? — раздался с печки голос хозяйки. — На двор что ли приспичило?

— Окошко завесить бы… Мельканье ракет…

— Потерпишь! Не барыня! С пяти утра, гадство, пореже светят, экономят. Часы-то я на крупу сменяла. Это мне как указанье: скорей на работу!

— А вы разве работаете?

— А чего моей Верке жрать, ежели хребет не гнуть? А к свояку наведалась, он посулил узнать… Опять сбегаю завтра. Дрыхни, девка, не тревожь. Я и так вполглаза сплю.

Винцента медленно погрузилась в забытье. Но сразу снова проснулась: громко простонала Аня. Винцента подсунула ей под голову почти всю подушку. Аня смолкла, не проснувшись. А с печки доносилось тяжелое дыхание хозяйки.

Сутки назад — в такую же темь — она заслоняла собой потерявшую сознание, с окровавленным виском Аню. Обнимала товарища по судьбе. Выпало на долю вместе погибнуть. Но вот уже двадцать четыре часа минуло, а они живы! «Почему, за какие заслуги?» И вздрогнула: почудилось, что прошептала это вслух.

Винцента открыла глаза. Взгляд Ани — в первый миг — уколол ее! Настороженный взгляд и переменчивый — от перемежающихся отсветов.

— Ох и люта ты, Винька, дрыхнуть! — Аня тихонько засмеялась. — Мы с тобой когда завалились? Вчера утром, около десяти. Сейчас, поди-ка, четыре утра. Может, и пять.

— Еще нет. Хозяйка говорила, с пяти — уже пореже ракеты.

— Да, ведь я тоже слышала. Сквозь сон. И вскоре пробудилась. И слышу, ветер как будто сильнее становится.

— Похоже на то, — помолчав, ответила Винцента.

— Если зимой перед рассветом усиливается ветер — это к вьюге.

— Начнись вьюга прошлой ночью, — может, отряд, и прорвался бы.

— Пожалуй. Но сейчас я думаю: как дальше? Коли разгуляется метель, — Аня придвинулась к Винценте, зашептала в самое ухо, — то, может, удастся пришить кого-нибудь из офицеров. Прямо на улице. Когда завируха — пистолетные хлопки не разнесутся далеко. Согласна?

— Я готова. Но, по-моему, лучше подождать. Обещала же хозяйка. Может, через свояка взрывчатки достанем.

— Посмотрим, Винька… Но прикинь: идем, а навстречу нам эсэсовец. Один!.. А кругом вьюга высвистывает. Ужели дадим уйти?

— Я готова. Ты стрельнешь в упор. Я тоже!.. Для верности.

— Но если двое?

— Согласна!

Аня положила свою широкую ладошку на тонкие пальцы подруги:

— Молодчина, Винька! Вообще, ты неплохо себя вела. А командир предупреждал: ухо востро держите с этой чересчур образованной. А ты воевала не хуже других. И зря командир опасался.

— Опасался? — Винцента с трудом удержалась от смеха. — Чего же?

— Ясно, чего… Не жидковата ли на боевые дела? Вспоминал, какую ты музыку наяривала. Достаточно, говорил он, только глянуть на этакую сияющую мордашку — и сразу чуешь: мамзель и во сне-то не видывала, почем фунт лиха. Отбрыкивался поначалу, когда тебя включили в отряд. А ничего не поделаешь: нельзя без переводчика. Перед самым выступлением нам — политрукам, откровенней сказали про будущие задачи. Тебя наметили не только переводчицей.

— Я знаю.

— Кем же?

— Исходя из обстановки. Спрашивали: хватит ли сил у меня пристроиться на легальную работу у немцев?

— А ты?..

— Ответила — хватит.

Аня долго молчала.

— Ходил слух, будто на политзанятии, — наконец заговорила она, — когда выступавший товарищ повторял: «за все немцам отомстим!» — ты вякала против… Зря наклепали?

— Нет, я действительно возразила. Пойми, когда вступим в Германию, не станем же мы сжигать целые деревни, да детей бросать в огонь! Не станем брать десятки заложников и вешать их за каждого нашего убитого!

— Вообще-то, ты права… Но ты, Винька, смекай… Бойцу, например, если родных его поубивали немцы, легче воевать с такой верой.

— Это кому как!..

— Горе с тобой, Винька, — и заключила: — Договоримся, что ничего подобного ты больше говорить не будешь. Я тебе запрещаю!

13

Вместо стеганых армейских штанов хозяйка дала девушкам длинные заплатанные юбки, а взамен кирзовых сапог — подшитые валенки.

— Девки, давайте присядем! — предложила хозяйка. — Чтобы нам после войны вот этак же — за столом. И чтобы моя Верка наполнила стаканчики.

Аня и Винцента — в длинных, не по росту, стареньких тулупах — неуклюже примостились на тесной лавочке напротив хозяйки.

— Не забыли, как до свояка добраться? — снова спросила хозяйка и встала. — С конца проулочка направо, дальше влево, потом опять же направо…

— Спасибо, помним! Спасибо за все!..

Девушки обняли хозяйку. Она вытерла глаза уголком фартука, вышла проводить.

Едва сошли с крыльца, ветер швырнул в глаза снег, забрался под платки, пробежал по стриженым головам.

Осмотрелись. Даль замутило. Ближний сарай темнел только полоской под самой застрехой — так запорошило!

— «Легче таиться от взоров нескромных!» — Винцента попыталась было пропеть известную строфу, но сразу же захлебнулась ветром и снегом.