Дерзкая наследница - [56]

Узнав о приказе первого консула, мадам Павиль успокоилась. Но тут пришла Селеста и увела болтливую даму. Лили еще несколько раз всхлипнула, потом проговорила:

— Я очень рада, что первый консул, отстаивая мои интересы, принял такие меры. Но почему он так заботится именно о поместье, а не об этом доме?

Труссебуа стал перебирать свои бумаги, делая вид, что не слышал вопроса.

— Месье, — продолжала Лили, — почему первый консул так заботится обо мне? Почему он стремится побыстрее уладить мои дела?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил солиситор и вдруг пристально посмотрел Лили в глаза: — А вы? — спросил он.

Лили нахмурилась. Не обращая внимания на Уэбба — тот сжал ее руку, призывая проявить благоразумие, она ответила:

— Возможно, из-за некоторых занятий моего отца. Труссебуа и глазом не моргнул.

— И что это за занятия? — спросил он.

— А вы совсем ничего о нем не знаете? Я думала, что вы, как его солиситор, должны знать, чем он занимался.

Уэбб еще крепче сжал ее руку. Труссебуа покачал головой:

— У меня множество клиентов, и я не в состоянии запомнить, кто чем занимается. У вашего отца было немало талантов. О каком из его увлечений вы говорите?

Лили понимала, что Труссебуа лжет, и уже приготовила ответ. Множество клиентов! Подумать только! Она окинула презрительным взглядом убогий, давно вышедший из моды сюртук солиситора. Затем выразительно взглянула на стоявшую перед ним тарелку — Труссебуа съел все булочки до единой. Едва ли у такого человека было «множество клиентов».

Но почему Труссебуа лжет? Ответ очевиден: он знает о шпионаже Анри де Шевену.

Но как много знает солиситор о своем покойном клиенте? Например, знает ли он, что перед ним вовсе не Аделаида де Шевену, а самозванка?

Впрочем, Лили не собиралась все это выяснять. Чтобы узнать всю правду о Труссебуа, ей пришлось бы надолго задержаться в Париже.

— Конечно, я говорю о его научных занятиях, — ответила Лили. — О каких же еще?

Труссебуа с облегчением вздохнул и улыбнулся. Уэбб выпустил руку Лили и сказал:

— Я слышал, что первый консул — великий знаток искусств и наук. Возможно, он хотел сохранить труды твоего отца, чтобы ими не воспользовались бессовестные люди.

— Я думаю, так оно и есть, — кивнул солиситор. — Теперь позвольте мне перейти к делу. Ведь вы должны подготовиться к слушанию.

Лили продолжала упорствовать:

— Да, мне бы хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Тогда я смогу начать… Это станет делом всей моей жизни.

— И что же это за дело? — поинтересовался солиситор.

— Публикация дневников моего отца.

Уэбб, поднесший к губам чашку с кофе, чуть не захлебнулся.

— Это сюрприз для моего жениха, — объяснила Лили, похлопав Уэбба по спине. Она подала ему салфетку. — Я хочу, чтобы труды моего отца получили признание, но для этого необходимо опубликовать его дневники. Месье Труссебуа, вы не знаете, где он хранил их?

Солиситор густо покраснел.

— У нас еще будет время поговорить об этом, а пока давайте перейдем к слушанию.

— Говорите о слушании? — осведомилась Розали, входя в комнату. Голову мадам Павиль украшал один из самых пестрых тюрбанов Селесты; губы дамы растянулись в улыбке. — Месье Труссебуа, я сомневаюсь, что слушание — это сейчас столь важно. Гораздо важнее, чтобы моя дорогая Аделаида поскорее заняла свое законное место в обществе. — Если мадам Павиль начинала говорить, ее уже невозможно было остановить — разве только специальным указом первого консула.

— Моя дорогая! О моя дорогая! — воскликнула Розали, обращаясь к Лили. — Ты произвела настоящий фурор! Вот именно — фурор. С самого рассвета мне присылают записки и все расспрашивают о тебе. У нас с тобой столько дел до твоего приема сегодня вечером.

— До моего приема? — спросила Лили.

— Ну конечно! — воскликнула Розали с таким видом, будто этот вопрос даже не подлежал обсуждению. — Прием в твою честь. Мадам Бенуа настояла на том, что она первая устроит прием в твою честь, чтобы поздравить тебя с возвращением домой. Все последние три недели она собиралась устроить прием по случаю Рождества, и первый консул объявил, что в этом году рождественские каникулы будут вполне законными. Но сейчас она пригласит тебя как почетную гостью, и ее прием будет иметь ошеломляющий успех. Сегодня утром она была у меня и чуть не расплакалась, узнав, что пропустила прием, на котором была ты. — С заговорщическим видом Розали склонилась к Лили и громко прошептала: — Мадам Бенуа просто позеленела от злости, что пропустила этот прием! Просто позеленела. Она утверждает, что ее целый год продержали в Аббайе, в чем я сильно сомневаюсь. Эту тюрьму не назовешь фешенебельной, просто старая развалина. Никто из важных персон не содержался там. Мы с Жозефиной находились в Кармелит-ской тюрьме, поистине фешенебельной.

Лили невольно усмехнулась — для этой женщины имел значение даже тот факт, что она содержалась именно в «фешенебельной» тюрьме.

— Что ж, — сказала Лили, — после того как мой солиситор расскажет мне о слушании, мы с вами поговорим о вечернем приеме в мою честь.

— О, у нас совсем нет времени для болтовни! — воскликнула мадам Павиль. — Через полчаса у нас встреча с модисткой. Послушай, моя дорогая, тебе надо приобрести несколько более скро?лных платьев. Первый консул ясно дал понять: отныне в моде скромность. После того как мы побываем у парикмахера, заглянем к мадам Бенуа, я ей обещала.