Держись, капитан! - [2]

– А я ничего такого не говорю.

– Ну и молчи.

– А энта, другая, ходит? – деловито осведомился Коля, указав на здоровую ногу капитана.

– Ходит.

Все помолчали. На улице выглянуло солнце, неуверенно зашло за облако, опять показалось словно уж более окрепшим, и Варя почувствовала на щеке его нежное весеннее тепло. Закричали вороны в больничном парке, сорвавшись с голых веток. И в комнате так посветлело, будто все тени смахнуло крылами унесшейся за окном стаи.

– Красиво у тебя тут, – промолвил Еремка, оглядывая комнату. – Обстановка.

Снова немного помолчали. Слышно было, как долбят за стеклом железный подоконник редкие мартовские капли.

– А занятия опять уже идут? – спросил капитан.

– У нас уже все идет нормально. – По алгебре до чего уж дошли?

– Примеры решаем на уравнение с двумя неизвестными.

– Эх, – вздохнул капитан, – нагонять-то мне сколько…

– Ты только от нас не отставай на второй год, – сказал Ястребок.

– Мы тебе, знаешь, все объясним, – подхватила Варя, – это нетрудно, правда, истинный кувшинчик! Только сперва кажется. Там только значения подставлять надо под понятия, и все.

– А мы теперь, как немцы школу подожгли, в бане занимаемся, – рассказал Еремка. – Савка недавно у нас на переменке как брякнет в кадку с водой! А его как раз к доске вызвали. Такого ему жару математик задал, что он даже обсох сразу!

Все засмеялись. Капитан тоже улыбнулся. И стало легче. Но на этот раз все дело испортил Еремка.

– А у нас, – сказал он, – на пустыре, где косогор, тоже сухо почти. Снег сошел. Мы уже тренироваться начали.

Капитан болезненно нахмурился. Костя ущипнул Еремку за локоть. Все сердито смотрели на проговорившегося.

– Кого же теперь на центре поставите? – спросил капитан.

– Да, верно, Петьку Журавлева.

– Конечно, того уж удара у него сроду не будет, как твой, – поспешил добавить Еремка.

– Нет, ничего. Он может. Вы только за ним глядите, чтоб не заводился… А чего же он сам не приехал?

– Да он занятый сегодня, – быстро ответил Костя и соврал: просто ребята не взяли с собой Петьку Журавлева, чтоб капитан не расстраивался, видя, что его уже заменили.

– А я тебе чего привез! – вдруг вспомнил Коля, хитро посмотрел на всех и вытащил из кармана что-то на красной ленточке. – На. Дарю тебе навовсе. Это железный крест, настоящий, немецкий.

– И я такой же тебе привез, – сказал Еремка.

– Эх, ты! А я думал, у меня одного, – сокрушенно проговорил Костя, тоже вынимая из кармана немецкий орден.

Савка тоже полез было в карман, но подумал, вытащил из кармана пустую руку и отмахнулся: «У нас их столько немцы покидали! Как им двинули наши, так они побросали все».

– А я тебе книжку! – И Варя застенчиво протянула капитану свой подарок. – «Из жизни замечательных людей». Интересная, не оторвешься, истинный кувшинчик!

– Ух, чуть не забыл! – воскликнул Савка. – Тебе Васька-хромой кланялся.

– Са-а-ввка!… – только и мог простонать Костя.

– Ну, и ты Ваське кланяйся, – угрюмо отозвался капитан. – Скажи: Гришка-хромой обратно поклон шлет, понял?

– Ну, нам время идти, – заторопился Костя, – а то на поезд не поспеем. Народу много.

Толпясь вокруг капитана, молча совали ему руки. И каждому казалось, что самого главного, ради чего и приехали, так и не сказали. Коля Крючкотвор вдруг спросил:

– А как же ты тогда на улице оказался? Ты ведь вперед с нами в лесу сидел. Куда же ты пошел?

– Значит, надо было, – отрывисто ответил капитан.

– Ну, счастливо тебе!… Скорей управляйся тут да приезжай.

– Ладно.

И они ушли, неловко потолкавшись в дверях и оглядываясь на Гришу. Столько собирались к капитану, так и не поговорили… Ушли.

Он остался один.

Тихо и пусто стало вокруг. Большая сосулька ударилась о подоконник снаружи и, разбившись, загремела вниз, оставив влажный след на железе. Прошла минута, другая. Неожиданно вернулась Варя.

– Здравствуй еще раз. Я тут платок свой не позабыла?

Капитан стоял, отвернувшись к стене. Худые плечи его, подпертые костылями, вздрагивали.

– Гриня, ты что?… Болит у тебя, да?

Он замотал головой, не оборачиваясь. Она подошла к нему:

– Гриня, думаешь, я не знаю, зачем ты тогда обратно из лесу пошел?

– Ну и ладно, знай себе на здоровье! Чего ты знаешь?

– Знаю, все знаю, Гринька. Ты тогда думал, что мы с мамой в сельсовете остались, не успели… Это ты из-за меня, Гринька.

У него запылали уши.

– Еще что скажешь?

– И скажу!…

– Знаешь, так помалкивай себе в платочек, – буркнул он в стенку.

– А я вот не буду помалкивать! Думаешь, мне самое важное, сколько у тебя ног? У телки у нашей вон их целых четыре, а что за радость! И не спорь лучше. Я тебя, Гриня, все равно сроду одного не кину на свете. И занятия нагоним, только приезжай скорей, поправляйся. И на пруд пойдем, где музыка.

– С хромым-то ходить не больно интересная картина…

– Дурной ты… А мы с тобой на лодке поедем, в лодке и незаметно будет. Я веток наломаю, кругом тебя украшу, и поедем мы по-над самым берегом, мимо всего народа, я грести стану…

– Это почему же обязательно ты? – Он даже повернулся к ней разом.

– Ты же раненый.

– Кажется, грести-то я пошибче тебя могу.

И они долго спорили, кто умеет лучше грести, кому сидеть на руле и как вернее править – кормовиком или веслами. Наконец Варя вспомнила, что ее ждут. Она встала, выпрямилась и вдруг схватила обеими руками руку капитана и, плотно зажмурившись, сжала ее изо всех сил в своих ладонях.