Держи меня крепче - [20]

– А кто тебя просит? – удивилась я.

– Вот-вот. Если учесть, что в больнице ты оказалась по вине Лукьянова, совершенно непонятно, почему ты так упорно скрываешь, что он жив? Я подумал и пришел к выводу: что-то тебя удерживает от признания. А что может заставить такую, как ты, молчать? Вот тут самое время вспомнить о твоем исчезновении из клиники. Беременная женщина, избитая до такой степени… ничего, что я об этом говорю?

– Ты ж все равно не заткнешься, зачем спрашиваешь? – пожала я плечами.

– Кому могло прийти в голову выкрасть полутруп, каким ты была, из больницы, а главное, зачем?

– Просвети меня, я над этим давно голову ломаю.

– Минуту терпения. Только ты знала абсолютно точно, что Лукьянов жив, то есть ты являлась крайне неудобным свидетелем. Шлепнуть тебя для такого, как он, дело пустяковое. С этим ты спорить не будешь?

– Да я вообще спорить не люблю.

– Но он почему-то этого не сделал. Трудно поверить, что такой парень способен испытывать к женщине нежные чувства. Однако в его случае это, пожалуй, именно так. Он изменил своим обычным принципам. Но… он был бы полным дураком, если б не заткнул тебе рот раз и навсегда. Вот и разгадка твоего исчезновения из больницы. Видишь, как все просто, – засмеялся он, но тут же вновь стал серьезным. – Твой ребенок у него. Или ты так думаешь. Учитывая вашу давнюю дружбу, легко предположить, что ты знаешь, где Лукьянов. Ты мать, а, значит, не имея сведений о ребенке, стала бы его искать. Но ты не ищешь. И твой муж, у которого репутация психа, очень жестко разбирающегося со своими врагами, тоже не ищет. Значит…

– Ты намудрил, – нараспев сказала я, качая головой. – Он не ищет, потому что ребенок умер. Ты ж сам сказал, в больницу привезли полутруп, и у ребенка не было шанса родиться живым. Не было. И о Лукьянове мне ничего не известно. Может, ты прав, и он сумел провести всех, а сам жив-здоров. Но это меня не касается.

Олег перегнулся ко мне и сказал тихо:

– Помоги мне, и я помогу тебе.

– С удовольствием. А как?

– Намекни, где следует искать.

– Ну, хорошо зная Лукьянова, я могу с большой долей вероятности сказать: везде и нигде.

– Как-то ты с ним связываешься? Или он с тобой?

– Телепатически. Иногда он является мне во сне, чаще всего в кошмарах.

– Может, мне стоит поговорить с твоим мужем? – скривился он, а я заботливо спросила:

– А у тебя со здоровьем как?

– Нормально. Уверен, что твой муж хотел бы видеть твоего любовника в гробу, в настоящем, крепком, и чтоб опознали его не по какому-то там медальону… добротный, стопроцентный труп. Я это гарантирую, если ты мне чуть-чуть поможешь.

– Так вот какое у тебя к нему дело, – улыбнулась я. – Чем он тебе насолил? Или это просто работа, ничего личного?

– Насолил, – отрезал Олег.

– Это он умеет, – кивнула я. – Значит, так. Помочь не могу, сие не в моих силах. Препятствовать тем более. К мужу моему соваться не советую, но как знаешь. Теперь нам ничто не мешает проститься навеки.

– Вот это вряд ли, – усмехнулся Олег, я поднялась, взяла сумку, а он насмешливо добавил: – Я найду его, обязательно найду.

– Ищи, ищи, – кивнула я. – Может, и найдешь. Хорошо, если только его, вдруг еще кого-нибудь за компанию.

– О чем это ты?

– О девушке в белом, с длинной косой.

– Так, значит, я прав? – засмеялся парень. – Лукьянов жив.

– Я по-прежнему убеждена в обратном. А что касается девушки… заваривая кашу, не худо бы знать, как ее станешь расхлебывать. Хорошо подумать не предлагаю, подозревая, что это не для тебя. Удачи в бою.

– А ты мне нравишься, – хмыкнул он.

– А ты мне нет.

Я вышла из кафе, направилась к своей машине, мазнула взглядом по номерам «Лексуса». Вряд ли номер тачки что-то даст, но попытаться можно.

В тот день человек, с которым я намеревалась встретиться, меня так и не дождался. Я перезвонила и перенесла встречу на завтра и заспешила на работу. Мне не терпелось поговорить с Ларионовым. Однако и с этим вышла незадача, он уехал куда-то вместе с Дедом. Поплотнее закрыв дверь, я мерила шагами свой кабинет, стискивая зубы так, будто намеревалась их раскрошить. «Надо звонить Тимуру», – то и дело возвращаясь взглядом к телефону, думала я, но по непонятной причине не звонила. То, что хитрости Лукьянова вышли ему боком, меня не удивило, удивляло другое: как нелегко оказалось разобраться со своими чувствами. Беспокойство, наметившееся еще в кафе, крепло и теперь напоминало легкую панику. Чего же я боюсь? Что этот тип в самом деле найдет Лукьянова? Ему же хуже. Не Саше, а этому Олегу. Даже если Лукьянову, мне что с того? Я вычеркнула его из своей жизни, раз и навсегда вычеркнула. Или нет? Даже находясь на расстоянии, он умудряется зримо присутствовать рядом, вносить беспорядок в мою жизнь, где все ясно и правильно, сводя все мои старания отгородиться от прошлого к нулю.

– Вот дерьмо, – в досаде сказала я, сама не зная, что имея в виду.

Мои невеселые размышления прервал звонок, звонила секретарь Ларионова, он наконец приехал. Я шла по коридору, с удивлением отмечая, как все вдруг переменилось. Не стены, коридоры и люди, снующие по ним, они-то остались прежними. Я сама изменилась. Лишь кто-то назвал его имя, все полетело к чертям. Неужто мои клятвы самой себе гроша ломаного не стоят? Вероятность того, что это может быть так, вызывала у меня боль и стыд одновременно. Если мой ребенок у него… мой ребенок жив… Тогда что? Вдали замаячила угроза для жизни Саши, и ты готова… стоп. Во-первых, не готова. Испугана, да, но это скорее связано с его возвращением в мои мирные будни, во-вторых, и в-главных, очень может быть – как раз на такой результат Лукьянов и рассчитывает. Мне ли не знать, как он умело играет людьми. И посещают его идеи прямо-таки гениальные, хоть и рождаются они в голове безумца, но безумие часто бывает сродни гениальности.