Держава под зверем - [22]

— А почему ты не предупредил, — я немного замялся. Чуть было не сказал — Сталина. Ведь теперь Сталин во всех громких смыслах этой фамилии — он сам, — почему ты не предупредил Иосифа Виссарионовича о Власове?

— Забыл, — после небольшой паузы ответил Вася, — вот хочешь — верь, хочешь — не верь — забыл. Там, — он выделил это слово интонацией, — у меня не было такой памяти, как сейчас. Хотя дело не только в этом. Даже совсем не в этом. Память — вообще странная штука. Хорошее она помнит значительно лучше, а плохое пытается забыть. А Власов — такая мразь…

В дверь кухни постучали.

— Войдите, — разрешил я.

Появился мой ординарец и протянул какую-то бумагу. Я посмотрел и передал документ Васе. Четвертая армия вермахта под командованием генерал-полковника фон Клюге, уже третью неделю сидящая в окружении, капитулировала.

— Оголодала, видать, немчура. Гитлер пытался воздушный мост для Клюге устроить, как Паулюсу в том мире в Сталинграде, но здесь — это вам не там. Ни тонны, ни килограмма, ни даже грамма грузов им доставить не удалось, — констатировал Вася, когда ординарец вышел.

Похоже, этот мир для Василия тоже стал ближе?

* * *

— Нет, я категорически против! — Василий занял кабинет отца, и ни одна сволочь не посмела рыпнуться. После моей вчерашней, в общем-то неприкрытой угрозы многие наверняка подумали и сделали выводы. Сейчас Вася сидел с торца длинного стола для совещаний. Там, где обычно сидел Иосиф Виссарионович. Маршал Берия, хотя именно он официально стал председателем ГКО, сидел справа, а я, как всегда, слева.

— Вообще, какой смысл нам воевать против Штатов? Чтобы оказаться одним против всего мира?

— Вася, но они же…

— Василий Иосифович, — громко перебил и поправил я Маленкова.

Георгий Максимилианович замолчал, посмотрел на Берию и, не увидев какой-либо реакции с его стороны, продолжил:

— Василий Иосифович, но они же убили вашего отца, Молотова, Ворошилова, всю делегацию… — он уговаривал Сталина, как маленького ребенка. Хотя… А кем до вчерашнего дня был этот девятнадцатилетний подполковник, с его точки зрения?

— Кто «они»? Лично Рузвельт? Его приказ выполнял Линдберг? — Вася говорил спокойно, не вставая со своего места. — Да поймите: эта диверсия бьет по Штатам ничуть не меньше, чем по Советскому Союзу. В общем, так: американцы уже представили все оригиналы документов, подписанных моим отцом на переговорах нашему послу в Вашингтоне.

Василий помолчал, посмотрел на всех присутствующих, вытащил папиросу из пачки «Беломора», закурил и продолжил, заметно начиная волноваться:

— Их Конгресс уже ратифицировал эти документы. Торопятся… И правильно делают. Это мое личное горе, это горе всей страны, но отец никогда не простил бы, если мы сейчас не сделаем так, как он хотел. Иосиф Виссарионович Сталин работал для Советского Союза, для его будущего, и мы обязаны продолжить его дело… — Вася запнулся и замолчал.

Берия положил свою ладонь на руку Василия. Тот явно не мог говорить. Волнение мешало.

— Так, товарищи, — заговорил Лаврентий Павлович, продолжая держать свою ладонь на Васином предплечье, — мы будем продолжать действовать так, как было решено еще перед войной на том памятном совещании ГКО. Надеюсь, все согласны с моим решением?

Маршал обвел своим тяжелым взглядом присутствующих. Несогласных не было. Берия поднял свою ладонь с руки Василия, снял пенсне, помассировал переносицу и надел пенсне обратно.

— Сейчас десятиминутный перерыв, затем продолжим, — Лаврентий Павлович посмотрел на Сталина и добавил:

— Василий Иосифович, вы не возражаете?

Некоторые перестали дышать. До них стало доходить, кто теперь главный. Не вывеска, как они поначалу могли подумать. Особенно после моих слов на вчерашнем совещании. Н-да, вот так, одним предложением расставить все точки над «i»! Не только принять лидерство Василия Сталина самому, но и заставить это сделать других! Теперь я окончательно понял, что мы сработаемся. Умен Берия, ничего не скажешь. И чего эти идиоты убили его там в пятьдесят третьем? Ведь все могло быть по-другому, совершенно иначе…

Глава 3

— Как мне тебя называть-то, когда мы один на один?

— Васей, Лаврентий Павлович, Васей, — я усмехнулся, — и давайте договоримся раз и навсегда. Серьезных действий я без вашего ведома предпринимать не буду. Ну, во всяком случае, до тех пор, пока вы сами не отмените этого нашего договора.

Теперь усмехнулся уже маршал.

— Нет, Василий. Я даже объясню тебе, почему. Я знаю Синельникова. Я также знаю, что он каким-то способом может воздействовать на человека. Ну, нас с Кобой этим провести, как на мякине, было нельзя. Мы всегда судили по делам. Так вот, Синельников ни меня, ни Иосифа Виссарионовича ни разу не обманул. Я привык уже ему верить. Его характеристики и рекомендации были всегда точны. Поэтому я поверил ему и в этот раз. Ты, как это нынче называется, — он, обычно при разговоре не шевеливший лишний раз руками, пощелкал пальцами, — сразу получаешь карт-бланш.

— Хмм, — я даже не знал, что сказать. Доверие маршала, как ко мне, так и к Егору Синельникову, льстило и обязывало.

— Так, с этим все. Дальше. Что ты собираешься делать с теми, кто голосовал против тебя? — вот так сразу переходит с одного на другое?