Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо - [27]

Глава пятая. Свободные аганы, сыновья свободных отцов

   Прежде чем в дом

   войдёшь, все входы

   ты осмотри,

   ты огляди -

   ибо как знать,

   в этом жилище

   недругов нет ли.

   Речи Высокого

I

   "Мир вам, почтенные" - приветствовал гиалиец землепашцев.

   Старик, оторвав руки от сохи, прикрикнул на быка "Тпру, проклятый!" Два подростка, тянувшие поводья, встали, вытаращив на чужаков голубые глаза.

   "Будь здоров" - ответил старик на приветствие. В голове мужика шла напряжённая работа.

   И в Эсхоре, и у аганов Даргед волей-неволей подглядывал мысли окружающих трупоедов: это не очень хорошее, с точки зрения Единого Народа, действие позволяло избежать многих неприятностей. Постепенно, ещё на берегах Тхоувара, изгой научился слышать (или видеть - всё равно, язык не владеющих Даром не в силах передать ощущения от соприкосновения с разумом другого существа) мысли людей, отсекая эмоциональный фон. Вне эмоций мысли были не всегда понятны. Не зря же гиалийцы в мысленном общении друг с другом использовали нераздельный Поток, в котором в едино сливались ощущения и мысли и чувства, этими ощущениями вызванные. Но зато ограничение на одних мыслях позволяло избежать потрясений из числа тех, что отвращают многих из исконных обитателей Бидлонта от всякого общения с трупоедами.

   Во дворце аганского ард-дина Даргед довёл своё изобретение до возможного в его положении совершенства. Теперь изгой мог понимать мысли окружающих, не рискуя захлебнуться в волне их чувств.

   Просто обидно, что до такого додумался он, Исключённый Из Перечня Живых. Ведь это открытие так и пропадёт вместе с ним. А должно было стать достоянием Единого Народа. Много чего можно было бы избежать - начиная от мелких недоразумений при встречах гиалийцев с трупоедами, которые в последствие выливаются в нелепые предрассудки с обеих сторон, и, кончая трагедиями вроде Великого Кумраша - трупоедского царства в западной части Бидлонта, которое стражам-эларифам пришлось залить кровью несколько веков назад.

   Крестьянин настороженно глядел на мужчину и стоящую рядом с ним женщину. Гиалиец рассеяно слушал мысли агана - по мере того, как они возникали у того в голове: "Чужаки... незнакомые... но всё равно аганы... Вроде благородные... только почему пешком... девка красивая (при этой мысли в голове у смерда возник образ жены - малоприятной карги, если, конечно, память не лгала старику)... Сообщить... как велели..."

   Последние мысли гиалийцу не понравились - Интересно, что этому старику "велели". Но виду Даргед не подал. Сейчас он пожалел об ограниченности своих возможностей - если бы можно было воспринимать общий мыслепоток трупоеда, то быстро стало всё известно. Но спасибо и на том, что имеем.

   "Откуда, благородные, путь держите?" - полюбопытствовал крестьянин.

   "С запада, из земель белых радзаганов" - ответил гиалиец - "Меня зовут Даговорг, сын Тиландаса, а это жена моя, Вариальви, дочь Гунахора".

   Смерд неопределённо хмыкнул, не то выражая недоверие, не то поддерживая разговор.

   -Чьи здесь земли? - спросил Даргед - Деревня далеко?

   -Гунворги мы, нфола Варихора. Я Вейяхор, сын Бардэхора. А деревня вон за той рощей - махнул крестьянин - Недалече, не умаетесь.

   -Спасибо - поблагодарил гиалиец, ловя себя на мысли: а не всадить ли этому трупоеду метательный нож в глотку, а потом прикончить двух сопляков.

   Ему стало жутко от таких мыслей, которые два-три года назад бы даже и в голову не пришли. Но видение было отчётливым: торчащий в горле старого гунворга нож, тёмная струйка крови, стекающая по дряблой старческой шее. И разум, разум сына Единого Народа, выкованный за тысячелетия, отточенный в соприкосновении с сознанием сотен тысяч соплеменников, действует заодно с животной подлостью, пережитки которой вместе с остатками столь же животного ужаса достались гиалийцам от общих с трупоедами предков. И теперь его холёный рассудок подсказывает, что надо убить этих крестьян, старший из которых замыслил что-то недоброе.

   "Разум сказал - совесть заплакала" - к месту вспомнилось изречение Далага Самого Первого Убийцы, попавшееся в рукописи по истории Ранних Веков. Молодой Даргед живо интересовался личностью первого из соплеменников, исключённого из перечня живых. Но никаких сведений, кроме короткого и сухого изложения событий, связанных с Пробуждением Единого Народа и последующим после этого бегством первых гиалийцев в Мир На Закате, да горстки приписываемых Убийце цитат не сохранилось. Впрочем, нет - были ещё отчёты Далага о трёх возглавляемых им экспедициях по материку.

   Основательно поработали предки, стирая всякую живую память о первом Убийце из своего единого сознания, доверив только бумаге мертвые факты. И теперь, по прошествии тысячелетий уже точно не скажешь, что произошло в 14 году Великого Переселения (или Бегства, как иронично добавил чей-то звонкий голос, сохранившийся в общей памяти с той поры), кто был прав, и были ли правые в той непонятной истории на заре мира.

   Даргед шёл по едва заметной тропе, огибающей рощу. Дандальви трусила за ним. Гиалиец сосредоточенно молчал, пытаясь представить, что их ожидает в деревне. Дочь ард-дина что-то напевала себе под нос. Поле, где Вейяхор с внуками вновь взялся за пахоту, уже скрылось из виду. Впрочем, Даргед при желании мог услышать, о чём старый трупоед думает, даже с такого расстояния. Вот только смысла в этом никакого. И так всё ясно - уносить ноги отсюда быстрее надо. До гунворгов вести из-за Серебряных Стен уже дошли.