Деревянные актёры - [45]

– Отстояли мы тебя, парнишка!

Молодой стражник, улыбаясь во весь рот, вынес обезьянку в синем плаще. Она проворно забилась за пазуху Пьетро. Мейстер весело прощался с друзьями и собирался влезть на Гектора. Я дёрнул его за рукав.

– Можно Пьетро пойти с нами, мейстер?

– А это кто? Твой земляк? Пускай идет, накормим его ужином. Вишь как осунулся.

Мы сели на Гектора: я впереди, за мной мейстер Вальтер с Геновевой в кармане, а позади Пьетро с обезьянкой. Так поехали мы впятером по улицам Тольца, а весёлая толпа провожала нас, распевая песни.

ЦЕНОЙ ПУЛЬЧИНЕЛЛЫ

В полях поднимался густой туман. Меня знобило. Гектор бежал бодрой рысцой, и каждый его шаг отзывался болью у меня в голове.

Мейстер Вальтер бранился:

– Подумаешь, велика беда – брошка пропала у госпожи бургомистерши! Да и не пропала вовсе, а они – совести у них нет! – уже ребят в тюрьму тащат! Перед знатью так трясутся, что разум теряют, окаянные!

– А нас наказали бы кнутом, если бы ты не пришёл? – спросил я, с трудом поднимая горевшие веки.

Мейстер Вальтер ничего не ответил, только причмокнул губами, торопя Гектора.

Я дрожал всё сильнее. На холме показались огоньки Нейдорфа.

Вдруг по дороге с холма побежали две тёмные фигурки. Одна прихрамывала, у другой за плечами развевался платок. Это Марта и Паскуале бежали нам навстречу.

– А, птички-невелички по небу летят – перышки блестят, – заверещал мейстер и, переменив голос, запел басом: – а на Гекторе верхом едут гости впятером. Марта, угадай, кто у нас пятый?

Марта, запыхавшись, вглядывалась в сумерки.

– Иозеф! – радостно крикнула она и протянула руки.

– Нет, Иозеф сегодня первый. Он у нас – герой. А кто пятый?

Паскуале тоже подбежал и ласково хлопал меня по ноге.

– Вернулся, Пеппино!

– Пауль, кто у них пятый?

Марта осторожно вглядывалась в Пьетро.

– Пьетро! – крикнул Паскуале. – Откуда ты взялся?

– Пьетро – третий, его обезьянка – четвертая, а пятый – вот кто! Держи! – И мейстер Вальтер протянул Марте Геновеву.

– Геновева! – Марта прижала к себе куклу.

– Мы взяли у Геновевы плащ, Марта, потому что обезьянка замерзла… – Я начал говорить, но в горле у меня так запершило, что я закашлялся.

Мы подъехали к корчме и взошли на высокое крыльцо. Огонь пылал в очаге просторной кухни. Фрау Эльза поставила на стол сковородку с жареной колбасой, и все сели ужинать. Мне не хотелось есть, я забрался на сундук и подобрал ноги.

– Иозеф болен, смотрите, какой он бледный! – воскликнула фрау Эльза.

Она напоила меня горячим молоком, растирала мне закоченевшие руки и рассказывала:

– Мейстер Вальтер всю ночь сидел на крылечке, всё тебя поджидал. А Марта, как узнала утром, что Иозеф не вернулся, давай плакать. Бедный Иозеф, говорит, верно, он попался лакеям, его, верно, побили! Лучше бы, говорит, Геновева пропала, чем Иозеф!

Я постарался улыбнуться Марте. Геновева сидела у неё на коленях. Марта и Паскуале наперебой угощали серую Бианку, а она гримасничала и радостно причмокивала на плече у Пьетро. Пьетро жадно ел, поглядывая на всех исподлобья.

После ужина мейстер Вальтер вышёл на крыльцо покурить. Фрау Эльза убирала посуду, а Марта, порывшись в сундуке, сняла зелёные бархатные штанишки и теплую курточку с одного охотника, у которого была поломана нога, и надела их на Бианку. Бианка сразу стала нарядная и важная. Сущий егерь!

Тогда я попросил Паскуале достать мне того Кашперле, который прежде был Пульчинеллой. Паскуале принёс мне его.

– Пьетро, взгляни, вот какой Пульчинелла. У него подбородочек сломался, но ведь это только проволока погнулась. Завтра я исправлю её, и он будет раскрывать рот, вот так! – сказал я.

Пьетро взял вагу, заставил Пульчинеллу походить, побегать, ощупал и осмотрел его со всех сторон.

– Ну, даешь мне его? – спросил он наконец.

– Даю, только расскажи, что обещал.

Паскуале молча прислушивался. Марта играла с Бианкой.

– Так вот, когда Якопо пришёл к нам из Венеции, он говорил, что встретил на набережной… этого, как бишь его… резчика?

– Дядю Джузеппе? – подсказал я.

– Вот, вот, его самого. Он сказал: если увидишь мальчишку – Джузеппе, – который у меня работал, скажи, что ко мне приходила его сестра… Она плакала…

– Плакала?

– Да. Она тебя разыскивала. Тётка Теренция послала её к резчику…

– Ну, ну?

– Она хотела взять тебя к себе… Она вышла замуж за стекольного мастера и стала теперь важная, богатая – твоя сестра. И они уехали совсем из Венеции…

– Куда же они уехали?

– Важный барин дал ему много денег – этому стеклоделу, – чтобы он устроил ему стекольную фабрику на чужой стороне. Они и уехали…

– Но куда же, куда?

– А я почем знаю… Якопо знал, да забыл…

Я сидел, как одурманенный. Урсула разыскивала меня, Урсула хотела взять меня к себе… Если бы я не ушёл тогда из Венеции, я жил бы теперь у моей сестры, а не скитался бы один-одинёшенек по чужим людям… Тоска защемила мое сердце.

– Везет тебе! И всегда везло! – вдруг злобно сказал Пьетро. – Там, в Венеции, за тебя сумасшедший синьор деньги платил ни за что ни про что… Тут ты живёшь у кукольника – как сыр в масле катаешься… И ещё сестра тебя разыскивает, хочет к себе взять… Счастливчик, – видно, в сорочке родился!

Я посмотрел на него. Злые слёзы стояли у него в глазах. Мне и в голову не приходило, что я счастливчик… Но Пьетро… Пьетро был уж совсем один, на чужой стороне. Пускай он возьмет моего Пульчинеллу. Я протянул ему куклу…