Дерево растёт в Бруклине - [34]

Когда Сисси в расстегнутом платье появилась на кухне, Кэти впилась в нее подозрительным взглядом опухших глаз.

– Я всегда помню, что ты моя сестра, – с достоинством изрекла она. – Надеюсь, ты тоже.

– Не будь такой дремучей дурой, – ответила Сисси, понимая, на что намекает Кэти. Сисси улыбнулась, прямо глядя ей в глаза. И Кэти почему-то сразу поверила ей.

– Как Джонни?

– Будет в порядке, когда проснется. Но ради всего святого, Кэти, когда он проснется, не промывай ему мозги. Не промывай ему мозги, Кэти.

– Но должен же он понять, что…

– Если услышу, как ты промываешь ему мозги, я уведу его у тебя. Клянусь. Хоть я и твоя сестра.

Кэти поняла, что Сисси не шутит, и даже испугалась.

– Не буду, – пробормотала она. – Не в этот раз.

– Вот теперь я вижу перед собой взрослую женщину, – похвалила сестру Сисси и поцеловала в щеку. Ей было жалко Кэти ничуть не меньше, чем Джонни.

Тут Кэти не выдержала и расплакалась. Она издавала громкие, некрасивые звуки, потому что ненавидела себя за эти слезы, но не могла их сдержать. Сисси пришлось выслушать историю еще раз, но теперь с точки зрения Кэти, и пережить вместе с Кэти то, что пережила с Джонни. С Кэти Сисси обращалась иначе, чем с Джонни. С ним она была ласковой, по-матерински заботливой, потому что он нуждался именно в ласке и заботе. Но в Кэти был стальной стержень, который Сисси уважала. И стала укреплять этот стержень, когда Кэти закончила свой рассказ.

– Теперь ты сама все видишь, Сисси. Джонни – пьяница, и этим все сказано.

– Про каждого из нас что-то сказано. На каждом из нас болтается ярлык. Взять хоть меня: я ни разу в жизни рюмки не выпила. Но ты ведь знаешь, чего только обо мне не говорят! – Она продолжала с искренним и совершенным презрением: – Разве меня не называют дурной женщиной? Представляешь? Признаю, что могу иногда выкурить сигарету-другую, но чтобы называть меня дурной женщиной…

– Послушай, Сисси, но твое поведение с мужчинами дает людям повод…

– Кэти! Не промывай мне мозги! Каждый из нас таков, каков есть, и каждый проживает ту жизнь, для которой рожден. У тебя хороший муж, Кэти.

– Но он же пьет.

– Пьет и будет пить, пока не умрет. Это так. Он пьет. Ты должна принять его таким со всеми вытекающими.

– Со всеми вытекающими? Ты имеешь в виду – принять, что он не работает, пропадает где-то по ночам, водит компанию с бездельниками?

– Ты же вышла за него. Значит, что-то в нем зацепило твое сердце. Помни об этом и забудь все остальное.

– Иногда я сама не понимаю, зачем вышла за него.

– Врешь! Все ты понимаешь. Ты вышла за него, потому что хотела спать с ним, но ты слишком набожна, чтобы делать это, не побывав прежде в церкви.

– Что ты говоришь! Если совсем честно, то я вышла за него, чтобы он не достался никому другому.

– Постель! Всегда все дело в постели. Если в постели хорошо, брак удался. Если плохо, брак не удался.

– Нет. Дело не только в постели.

– А в чем же еще? Хорошо, может быть, и не только, – согласилась Сисси. – Если все остальные дела идут тоже хорошо, тем лучше. Богатство еще никому не мешало.

– Ты не права. Для тебя, может, это и важно, но…

– Это для всех важно. Если бы все это понимали, не было бы неудачных браков.

– Да, признаюсь, мне нравилось, как он танцует, как поет свои песенки… как одевается…

– Ты говоришь то же самое, что и я, только своими словами.

«Разве можно переспорить такого человека, как Сисси, – размышляла Кэти. – На все в жизни у нее есть своя точка зрения. Может, ее точка зрения и правильная. Не знаю. Она моя сестра, но люди о ней разное толкуют. Она дурная женщина, и с этим ничего не поделаешь. После смерти ее душа будет скитаться в Чистилище целую вечность. Я часто говорю ей об этом, а она всегда отвечает, что зато будет скитаться в приятной компании. Если Сисси умрет раньше меня, я буду заказывать мессы за упокой ее души. Может, со временем ей удастся выбраться из Чистилища, потому что, хоть она и дурная женщина, нет человека лучше, чем она, это известно всем, кому посчастливилось знать ее. Бог обязательно должен принять это во внимание».

Неожиданно Кэти наклонилась и поцеловала сестру в щеку. Сисси удивилась, потому что не знала, о чем думает Кэти.

– Может, ты и права, Сисси, а может, нет. Про себя скажу так: если не считать пьянства, мне в Джонни все нравится, и я постараюсь быть доброй с ним. Буду смотреть сквозь пальцы…

Больше Кэти ничего не сказала. В глубине души она знала, что не относится к тем людям, которые умеют смотреть сквозь пальцы…

Фрэнси спала в корзине для белья, которую пристроили у кухонной плиты. Она проснулась, лежала, посасывая большой палец, и слушала разговор. Но ничего не поняла, ей было два года от роду.

12

Кэти стыдилась оставаться в том же доме после безобразия, которое учинил Джонни. Разумеется, у многих соседок мужья были ничем не лучше Джонни, но для Кэти это служило слабым утешением. Она хотела, чтобы Ноланы были лучше, а не как все. Конечно, вопрос денег тоже брался в расчет. Впрочем, тут и вопроса не было – потому что и денег особо не было, тем более теперь, после рождения второго ребенка. Кэти искала жилье, которое сдавалось бы без квартирной платы, за работу. Тогда, по крайней мере, у них всегда будет крыша над головой.