Дерево ангелов - [78]

Джереми хотел этого всегда. А если как следует разобраться, то это Нина предоставила ему такую возможность, потому что из-за Нины Ричард так низко пал. Стоя тогда в холле, Анна слышала, как офицер из военной полиции говорит Джереми пугающие, невероятные вещи: «Капитан Стюарт признался, что никогда не встречал настолько развращенной женщины. Он возлагает вину за моральное падение капитана Трулава непосредственно на его русскую жену. Он сказал мне — и я тоже могу быть с вами откровенным, ваше преподобие, — будто она открыто похвалялась, что подталкивала своего мужа на совершение безнравственных поступков…»

Анна знала, что в Ричарде есть какая-то слабость, но так любила брата, что отгоняла прочь всякую мысль о его несовершенстве.

В чернильной тьме моря мерцали огни корабля, и они напомнили Анне о разноцветных бумажных фонариках в саду, при свете которых они с Ричардом танцевали летними вечерами, путаясь в траве и смеясь…

Однажды вечером в конце того лета Ричард с садовником вынесли лестницы и начали снимать с ветвей изорвавшиеся бумажные фонарики. Анна открыла двери в сад и тихо пошла по лужайке. Она видела, как молодой садовник спускается по лестнице, которую Ричард придерживал снизу, и вдруг встала как вкопанная: когда молодой человек спрыгнул с последней ступеньки, ее брат протянул руку и нежно провел пальцами по его щеке. Только и всего — простое прикосновение, но в нем — и в том, как они двое стояли в тихих сумерках, неподвижно и очень близко друг к другу — было что-то такое, от чего у нее закружилась голова.

Ричард был слаб, страшно слаб, но любовь хорошей, достойной женщины могла бы помочь ему преодолеть его слабость. Вместо этого он пригрел на груди змею.

Сперва она сомневалась в Нине. Мама невзлюбила ее с самого начала и пророчила, что с иностранкой Ричард никогда не будет счастлив, но Анна старалась отбросить всякую предвзятость и судить беспристрастно. При первой встрече с Ниной она была невольно поражена ее необычностью. Кто мог ожидать, что избранница Ричарда окажется настолько русской, настолько чужой! Все в ней было иноземным: черты лица, высокий рост, манеры, речь, походка… Но она была красавица — этого у нее было не отнять, а Ричард казался счастливым. И ради него Анна отбросила все сомнения и доверилась невестке. А потом и вовсе подпала под ее чары. Конечно, было ясно, что этого Нина и добивалась — очаровать ее. «Ах, Анна, твое зеленое шелковое платье будет смотреться великолепно, особенно с твоими изумительными волосами!..» Когда они бывали где-нибудь вдвоем, Нина всегда вызывала у окружающих восхищение — на нее засматривались, им вслед оборачивались, — и рядом с ней Анна и сама начала чувствовать себя в центре внимания.

После похорон матери Анна помчалась в Брайтон, зная, что уже любит Нину всем сердцем. Нина — жена ее покойного брата, ее дорогая сестра! Когда Нина позвонила и сказала, что едет в Челтнем, Анна от благодарности едва не потеряла дар речи. Ребенок Ричарда родится в доме, где родились они сами, и ей не придется расставаться с Джереми, которого только что перевели в Челтнем из Ньюкасла…

Но с самого начала Анну томили дурные предчувствия. Нельзя было не заметить, что с самого первого дня Нина держалась безучастно и отчужденно, и о чем бы ни заговаривала Анна, казалось, что невестка поддерживает беседу из вежливости. Поначалу Анна убеждала себя, что так и должно быть, ведь Нина понесла такую утрату и ждет ребенка; но она не могла не заметить, как Нина ожила, когда приехала погостить эта ужасная Мэгги Чаплин. Они двое так и ждали, когда же Анна оставит их наедине, и, выйдя из комнаты, она слышала, как понижаются их голоса, и представляла себе, как они шушукаются о всяких секретах. Ей было до смерти обидно, она чувствовала себя лишней. Наконец, нельзя было не заметить и того, как оживлялась Нина всякий раз, когда появлялся Джереми.

Когда она впервые заметила это, ей было даже приятно. До сих пор невестка была так подавлена, и Анна радовалась, видя, как Нина снова становится такой, как прежде. Но потом…

Анна укоряла себя, когда поняла, что начинает ревновать. Нина была не виновата в своей красоте, а Джереми — в том, что он, как всегда, сама внимательность и доброта.

А вот прислуга так не думала. Однажды на кухне Анна случайно услышала, как в судомойне хихикают Хелен и Джейн:

— Не говори, что не видишь, как его преподобие пялится на миссис Трулав, никак наглядеться не может, а она-то в интересном положении. Чего уж там, священник — тоже человек! Она настоящая роковая женщина… А уж мисс Трулав рядом с ней, бедняжка — красная, личико с кулачок…

Анна убежала в спальню и долго плакала. Она знала, что Джереми начал смотреть на Нину именно так, как они сказали, а Нина в свою очередь очаровывала его лестью, точно так же, как раньше очаровывала саму Анну.

А потом она зашла в гостиную и увидела, как они страстно держатся за руки. По сердцу ей словно полоснули ножом. Анна любила Нину, но, как ни горько это сознавать, их дружба была обманом. Было очевидно, что Джереми совсем потерял голову, это читалось у него на лице. Мама была во всем права. Права и насчет Нины, права, когда предупреждала Анну, что мужчинам нельзя верить.