Деревенский Зорро - [60]

– Можешь называть меня, как тебе угодно: Поэтом, Спящей красавицей, но обзывать меня "хлюпиком" советую только после того, как сам отожмёшься не менее сотни раз!

Митька потихоньку приходил в себя и в силу своего природного ехидства, но уже совсем не агрессивно, огрызнулся:

– А то что мне за это будет? Побьёшь меня? Ты же не умеешь драться…

За друга, как всегда вовремя и в точку, дал "дружеский совет" Витька:

– Митя! Не искушай судьбу! Полчаса назад ты заявлял, что Димка не умеет отжиматься! Вдруг и в этот раз ошибёшься?!

Его поддержали девчонки. Они чутко уловили, чем может закончиться эта пикировка, и наперебой заговорили:

– Да ладно вам, ребята! Распетушились, как молодые петушки!

– Хватит оружием бряцать! Давайте лучше танцевать!

– Митька, признай честно, ты сегодня по всем статьям проиграл… Герой дня – Димка!

Митька был человеком хотя и ехидным, но не злобным, поэтому быстро смирился:

– А я чё? А я ни чё!.. – покривлялся он для виду. – Танцевать, так танцевать…

Дальше всё пошло весело и мирно. Юность есть юность. От грусти, которая охватила всех, когда они строили планы на будущее, не осталось и следа. Ребята веселились от души. И только у двух человек из всей этой компании веселье было явно показное. Димка и Маринка решали каждый для себя одну и ту же проблему: как помириться. Их непреодолимо тянуло друг к другу. Но пойти первым на сближение мешала гордость и, в какой-то степени, мнительность. Каждый из них считал, что другому нет до него дела.

Непонятно, что бы они делали без вездесущего и всё понимающего Витьки. В самый разгар веселья тот под огромным секретом сообщил Свете и Маринке: они с Димкой нашли целое поле цветов, которые местные ребята называют "лазоревки". Поле находилось на другой стороне озера, но он уговорил девчонок совершить туда вылазку. Естественно, пошли тайно вчетвером.

Когда пришли на место, оказалось, что идти к полянке нужно через болотину, залитую водой. А лазоревок на поляне действительно было много.

– Ну, и как же мы их достанем? – грустно спросила Света. – У нас ни у кого нет сапог. Все в туфельках…

– Зато у вас есть мы! – картинно воскликнул Витька. – Неужто мы не джентльмены?

Ребята переглянулись, дружно скинули обувь и начали закатывать брюки.

– Вы что!!! Вода ледяная! Простудитесь!!! – в голос заверещали подруги.

Куда там… "Джентльмены" забрались в самую середину цветника, нарвали по огромному букету и подошли каждый к своей даме.

– Это тебе! – просто сказал Димка, протягивая цветы Маринке. Та взяла букет и улыбнулась:

– Не боишься дарить такие цветы? Говорят, что жёлтый цвет – это цвет разлуки… и измены…

– Жёлтый цвет – это главный цвет в нашем мире! Цвет солнца! А солнце – основа всей жизни!

– Ох, Димка! – рассмеялась девушка. – Ты сегодня в ударе…, не только победил в состязаниях, но и претендуешь на звание лучшего философа!

– Мы ещё и не то могём! – встрял в их разговор Витька. – Только никто этого не замечает! – и он попытался изобразить тяжелейший вздох.

– Ну, сейчас начнётся! – подыграла ему Света. – Какие вы мальчики несчастные… Вас совсем девушки не любят… Дарили бы почаще цветы – не было бы этой проблемы!

Все четверо весело рассмеялись.

– Мир! – протянул руку Маринке Димка.

– Мир! – ответила та, протягивая ему свою.

– И мы с вами! – протягивая ладони, воскликнули Витька со Светой. – Мир и дружба на веки веков!

Необычайно активная весна в селе Большая Гора закончилась. Жизнь вошла в обычный провинциальный ритм, и только два события в самом начале лета напомнили о тех бурных днях.

Первое касалось Ерохина Егора Ильича. Его уволили из милиции. Вместо него участковым назначили Парнова. Начальник ОВД не простил Егору Ильичу инициативы в работе, самостоятельности, смелости при принятии решений, а самое главное, независимости в суждениях. Этого типового начальника вполне устраивало, чтобы подчинённые умели только хорошо исполнять приказы и не более того. Так спокойнее.

Односельчане искренне жалели Ерохина. Участковый пользовался большим авторитетом. Чего нельзя было сказать о Парнове. Поведение на суде сильно подмочило его и без того слабенькую репутацию. Русский человек не злопамятен, но такой грех, как предательство, человеку не забывают до конца его жизни.

Оставшись не у дел, Ерохин теперь часто приходил к своему другу. Два отставника часами беседовали о современной политике, жизни, строили планы на будущее.

К Николаю Фёдоровичу односельчане относились по-разному. Чиновники и приспособленцы старались его просто не замечать. Простые люди были с ним доброжелательны. Даже те, кто до суда "воевал" против него, выказывали ему своё радушие (Как же иначе, ведь Кузнецов теперь "такой же, как и все"). Русский человек отходчив. На тех, кто опустился "с высот на грешную землю", зла не держат и ногами их не топчут. Их жалеют. Речь, конечно, идёт о людях нормальных. С негодяями всё обстоит иначе. И хотя в ходе "реформ" в нравственном климате общества появились существенные деформации, в селе (оно всегда было более консервативным) они менее заметны. Потому попытки перевоспитать людей в "Иванов, родства не помнящих" не приносят "перестройщикам" желанных результатов. Конечно, только до той поры, пока не подрастёт молодое поколение, как губка впитывающее весь негатив, притянутый в Россию с Запада.