Деревенский Зорро - [32]

– Убери отсюда этого сопляка!

Костя, увидев, что без драки не обойтись, замахнулся на Делягу, но тот увернулся и со всей силой ударил парня ногой в живот. Костя беззвучно скрючился. Деляга коленом ударил ему в лицо, свалил на землю и для верности два раза пнул поверженного противника:

– А ну, брысь отсюда, а то кости переломаю!

Костя с трудом поднялся… Увидел в руках соперника нож и…, как он потом объяснял, побежал за подмогой.

Маринка забилась в руках Крутого и укусила его за палец. Тот отдёрнул руку, и она закричала:

– Пусти, гад! Подонок несчастный!

Городской "браток" грубо выругался, ударил Маринку кулаком по голове, снова зажал ей рот и потащил к скамейке. Девушку охватил панический страх. Она перестала сопротивляться. Крутой повалил её на скамейку, и в этот момент сильный удар по голове заставил его выпустить жертву. Он медленно повернул голову, увидел лицо нападавшего в темной маске и занесённую над его головой деревянную дубинку… Увернуться "супермен" не успел, и второй удар завершил дело. Новоявленный "ухажёр" потерял сознание и рухнул рядом со скамейкой…

Подскочивший Деляга попытался ударить нападавшего ножом, но тот увернулся и врезал ему ногой в промежность. Браток задохнулся от боли, но после сильнейшего удара всё той же дубинкой ощущать её перестал…

Всё это случилось в считанные секунды. Маринка безучастно наблюдала за происходящим. Ей показалось: она смотрит какой-то боевик. Но её спаситель, вполне реальный и живой, подскочил к ней, рывком поднял и хриплым, больше похожим на шёпот, голосом резко скомандовал:

– Беги!

И хотя ноги у неё подкашивались, она довольно резво побежала в сторону Дома культуры. Туда, где был свет, где были люди. Отбежав несколько метров, она остановилась и, оглянувшись назад, крикнула:

– Спасибо!!!

Но её спаситель уже исчез.

Глава 5

Большегоринцы от выборов президента многого не ждали. Их ожидания сводились к понятиям очень простым. Людям хотелось, чтобы зарплаты и пенсии, пусть даже такие же мизерные, выдавались своевременно. Продукция, которую они производили, закупалась бы по реальной стоимости, а цены на горючее и сельхозтехнику спустились бы с запредельных высот на грешную землю. А это обещали все. Поэтому выбор было сделать нелегко. Приходилось отбрасывать всякую политическую логику и руководствоваться чутьём и личными симпатиями.

После горбачёвской "перестройки" и превращения видных партийных начальников в "демократов" (в народе их прозвали "перевёртышами") многие из селян разочаровались в коммунистах. Люди не без основания считали: лидеры "перестройки" и "реформ", в своё время считавшиеся "видными коммунистами", и разрушили страну, в надежде прихватить в личное пользование богатства, принадлежавшие государству. Обжёгшись на молоке, селяне дули теперь на воду. Даже коммунисты честные, не предавшие идею социальной справедливости, у многих вызывали недоверие. Ещё сильнее разочаровала их деятельность "демократов-реформаторов", стремившихся двуглавого русского орла повернуть в одну, только западную, сторону. Поэтому многие избиратели села отдали предпочтение бравому генералу, который, как им казалось, "наведёт порядок в стране".

Они верили ему даже тогда, когда он, запамятовав про свою оппозицию к власти, переметнулся под её крыло. Однако после благополучного переизбрания старого, во всех смыслах, президента и последовавшего за этим выдворения генерала из Кремля, селяне смекнули, что их обманули и на этот раз. Но переживать по данному поводу в разгар летней страды было некогда. Большегоринцы немного пошумели и успокоились. Всех утешала мысль: на этот раз их обманули очень демократично и гласно.

Переварив обиду, они готовились к новым выборам. К местным. Уж здесь-то их провести никому не удастся. Своих кандидатов они знали, как облупленных.

В то время как борьба за власть в высших эшелонах постепенно утихала, внизу она только начиналась. Противоборство на периферии разворачивалось, в основном, между двумя группами людей. Теми, кто не желал "губительных для страны реформ". И теми, для кого реформы стали "жизненно необходимыми". Иначе говоря, между теми, кто всё ещё наивно полагал, что и при капитализме духовное и даже в какой-то мере материальное равенство между людьми возможно. И теми, кто, придерживаясь противоположных взглядов, сумел приобрести в ходе "реформ" богатство и теперь жаждал обладать ещё и властью.

Борьба эта была неравной. На богатых работали не только деньги и подчинённые им средства массовой информации, но и весь административный ресурс власти. Чиновники и значительная часть местной интеллигенции теперь с таким же пылом рекламировали "ценности капитализма", как совсем ещё недавно утверждали веру в "коммунистическое Светлое Будущее".

Как ни была Екатерина Никифоровна против, но и Николай Фёдорович был втянут в эту предвыборную кутерьму.

Всё началось ещё в ту пору, когда шла кампания по выборам президента. Тогда вся элита творческой интеллигенции кинулась "спасать демократию", над которой "нависла коммунистическая угроза". С крушением Советского Союза эта часть общества "освободилась от идеологической опеки" (на самом деле идеология просто поменяла полярность) и получила то, чего она добивалась – свободу. Элита, наконец, освободилась от обязанности творить и работать для трудового народа и получила возможность свой талант "превращать в большие деньги".