Деревенский дурачок - [24]

Я глянул на нее в замешательстве: что было ночью, я абсолютно не помнил. Накрыл ее одеялом — она во сне заворочалась и промурлыкала что-то, — отвернулся и стал смотреть на плотную занавеску: сквозь нее уже пробивался серый утренний свет. Не полагается смущать пристальным взглядом девический сон. Какой нынче день недели? Понедельник. У Луизы выходной, но я-то должен трудиться. Я поднял с пола штаны, натянул их и отправился на поиски Галюша. Тот заглатывал на террасе круассаны, запивал их кофе, просматривал кипу газет и слушал по радио новости.

— Что скажете о стратегическом плане генерала Наварра? — спросил он, даже не взглянув на меня.

— Хм-м…

— Поль предупредил, что вам неприятна эта тема, но вы же там были, в конце концов. Значит, должны знать, что к чему. Ваш инстинкт никогда вас не подводит. Так как, можно доверять оптимистическим сводкам генерала Наварра?

— В прошлом месяце он еще контролировал ситуацию. Теперь она вышла из-под контроля.

— Журналисты утверждают обратное.

— Они заблуждаются.

Я только что просматривал записи в блокноте и знал наизусть, какие события нас ожидают в начале июля. Но не сказал ничего определенного, не назвал ни одной даты. Спокойно намазывал клубничный джем на тост и делал вид, будто собираюсь с мыслями.

— Ведь это в целом партизанская война: маскировка, засады, вылазки, диверсии, почти ни одного сражения. Напрасные потери…

— Наварр заявил, что и года не пройдет, как партизаны Вьетминя будут разбиты.

— Его заявления легковесны.

— Он производит впечатление опытного стратега.

— Его план провалится с треском. Посудите сами, мсье Галюша, две-три блестящих операции не много значат. Временный успех вскружил ему голову.

— Но почему его план провалится?

— Нервы у наших бойцов на пределе, они пали духом. Верховному командованию на них наплевать. Американцы не высылают подкрепления. Армия Бао-Дая сражается отвратительно.

— Наварр жесткой рукой поведет их в бой.

— Коммунисты вовсе не дураки. Они пользуются царящей неразберихой и наносят удар за ударом; к тому же их поддерживают Советский Союз и Китай. Наварр понимает, что в партизанской войне нам не выиграть. Он хочет сократить фронт. Не удивлюсь, если он уже подал рапорт в Генеральный штаб о подготовке к решающему сражению.

— Рапорт, разумеется, секретный?

— Шифрованный.

— Вас не затруднит развить эту мысль письменно к полудню?

Я отпер секретер, достал мои бесценные книги и принялся сдабривать исторические события будущего изрядной долей отсебятины и лукавства. Смотрим по оглавлению: Насер, Натансон, Наварр… так с тридцать шестой по тридцать девятую страницу. У меня за спиной тихо посапывает, свернувшись калачиком, Луиза. Я старательно списываю: «После семилетней бесплодной борьбы против партизан Вьетминя… Поскольку коммунисты закрепились в Лаосе…» Внезапно кто-то положил мне руку на плечо. Я так и подскочил. Всклокоченная сонная Луиза тихо пробормотала:

— Что ты, это же я.

— Как ты меня напугала!

Я поспешно захлопнул книги и перевернул их так, чтобы она не могла прочесть названий.

— Работай, работай, я не буду тебе мешать, — сказала Луиза, зевая.

Оказавшись в непривычной обстановке, Луиза восхищалась буквально всем: пушистыми коврами, яркой обивкой кресел, даже длиннющим коридором, по которому мы шли из моей комнаты через всю квартиру на террасу. Мне нужно было в покое и тишине поработать над секретной информацией, поэтому я оставил Луизу на попечение востроносенькой служанки, почтительно именовавшей ее «мадемуазель». Закончив ежедневную повинность, я вложил листы в папку и отнес в вестибюль — пусть курьер заберет их с круглого столика. Из спальни Одетты доносились женская болтовня и смех, я подошел поближе, тихонько приоткрыл дверь. Одетта и Луиза не слыхали, как я вошел. Обе были завернуты в белые простыни, подобно африканкам. Одетта лежала на животе, а Луиза массировала ей спину китайским «Золотым бальзамом», который стащила у меня с тумбочки, — я купил его в девяносто пятом году в аптеке в Бельвиле. Одетта извивалась и стонала:

— О-о! Как жжет! Теперь давай я тебя…

Она встала на четвереньки, проворно соскочила с постели, сдернула с Луизы простыню, уложила ее и начала гладить, сначала слегка, затем все более страстно. Внезапно декорации переменились: потолок стал низким, кресло «бержер» в стиле Людовика XV превратилось в современную этажерку. Женщины состарились у меня на глазах: кожа их высохла, сморщилась, волосы поседели, глаза ввалились. Господи! Скорей вытащи меня из прошлого, я хочу домой, мне надоело быть самозванцем! Я сыт по горло собачьей комедией! Сел на пол и в отчаянии закрыл лицо руками.

Галюша. Сегодня утром вам стало плохо?

Одетта. У него был припадок.

Я. У меня бывают припадки.

Одетта. На вас было страшно смотреть.

Я. Где Луиза?

Галюша. Шофер отвез ее домой.

Одетта. Очаровательная девушка.

Я. Легкомысленная и легковерная.

Галюша. Пусть приходит в гости, я ничего не имею против.

Я. Благодарю, но я не слишком люблю гостей.

Одетта. Не беспокойтесь. Я сама позабочусь о ней.

Я. Я и не беспокоюсь.

Одетта. Вы с ней так хорошо смотритесь.

Я. Нет, я человек непостоянный, люблю перемены…