Депортация - [14]

Эн Бэ увлёк Ника в известные ему закоулки изучаемой темы и наслаждался реакцией собеседника на свой рассказ. Вытащив из анналов памяти факты и слухи об антарктической цивилизации, которые ходили среди любителей загадочного, Эн Бэ не на шутку ошеломил Никанора. Слухи гласили, что на рубеже шестидесятых и семидесятых на одной из советских антарктических станций произошло некое экстраординарное происшествие. Однажды вблизи станции сотрудники обнаружили обессилевшего полузамёрзшего человека.

– Как ты понимаешь, Никанор, – Эн Бэ тяжело взглянул на Ника, – в Антарктиде случайных прохожих не бывает. И неслучайных практически тоже. Представь себе прохожего на Марсе. Это был, что называется, подарочек похлеще НЛО. Наши охренительно-офонарительные рожи ты можешь себе представить. Это действительно было какое-то запредельное событие. Самое интересное, что человек, которого мы нашли, был, как бы тебе сказать, какой-то слишком чужой, слишком не наш. Отличался поведением, манерами, одеждой от всех людей, которых я когда-либо встречал. В том числе, иностранцев. С другой стороны, ничего инопланетного в нём не было. Человек как человек, вполне земной. Но всё, что было на нём и с ним – одежда, личные вещи – неуловимо отличалось от наших. Вроде бы всё то же, да не то. Такое впечатление, что всё делалось в изоляции от остального мира, и самого человека долго не было в суете современной цивилизации. По типажу он был, как сказали бы расоведы, истинный ариец. Находился в болезненном, в основном бессознательном, состоянии, периодически впадая в бред. В один из таких моментов мы услышали обрывки странной истории о каком-то городе-государстве, где было восстание, и восставшие захватили власть, свергнув правительство. Оказалось, пришелец отлично шпрехает на немецком. Но куски его фраз, можно было лишь приблизительно соединить в общую картину.

Каждый, однако, составил своё мнение об услышанном. Эта информация и попала потом на Большую землю в разных вариациях. О каком государстве говорил пришелец и где оно находится, никто так и не понял.

– А что с нежданным гостем произошло? КГБ спецрейсом к себе загрёб?

– Да нет, не успел. Наш «снежный человек» исчез. Мы даже не увидели его полностью пришедшим в себя. Однажды наш врач просто не обнаружил его на месте. Но самое интересное – до нас дошли слухи, что некие ариеподобные германоговорящие и испуганные единичные пришельцы были обнаружены и вблизи других, но уже несоветских научно-исследовательских станций Антарктиды. Это был какой-то немассовый исход неизвестных людей, которые выползали изо льдов и недр белого континента, как тараканы из протравленного буфета. Удалось ли кого-то из них доставить потом на большую землю и выяснить, кто же они такие, мне неизвестно. Как я понял, это событие представители других баз, возможно, получили указание замять, потому что, возвратившись в Союз, я не обнаружил никаких официальных упоминаний о похожих случаях на базах Антарктики.

Да, и вот ещё, – Эн Бэ открыл кожаный портфель и положил перед Никанором канцелярскую папку советского образца, – почитайте, что в ней! Мне она ни к чему, а вам эта информация может пригодиться. Папку забыл мой коллега по антарктической станции, когда возвращался на Большую землю. До нашей станции ему довелось поработать ещё на одной, где он вёл что-то вроде дневника.

* * *

Расставшись с Эн Бэ, Никанор отправился в парк. Присев на скамейку, он открыл переданную ему потрёпанную папку. В ней лежала тетрадь четвёртого формата в картонном переплёте. Ник с интересом заглянул в неё, открыв с конца – на предпоследней странице. «День восьмой» – было написано вверху… «Вышли к гряде скал. Скалы стоят как посадка, даже, скорее, как небольшой каменный лесок в антарктическом оазисе. Это место как будто подогревается чем-то снизу. Странное, свободное от снега огромное пятно оазиса выглядит кляксой на бумаге, аномально выбиваясь из матово-белого совершенства окружающих снегов и льдов. Скалы массивные, стоят близко друг к дугу, но между ними можно пройти. Сейчас мы устроили привал – перед тем как зайти туда и начать исследование… Допишу вечером, когда устроимся на ночлег».

Ник перевернул страницу, с интересом продолжая читать.

«Заходя в скалы, не ожидали найти ничего примечательного – скудную растительность вроде мха, возможно какие-то гейзеры… Но очень ошибались. Сегодня мы наткнулись на сенсацию, на абсурд, которого никак не должно было здесь быть. Мы обнаружили нечто, созданное, по всей видимости, человеком. Пишу дневник, а у меня дрожат руки: когда мы углубились в скалы, через некоторое время вышли на обширную площадь с широкой полосой, уложенной аэродромными плитами. Поскольку почва в оазисе прогрета, плиты были свободны от снега и увидели мы их сразу. Прошли вдоль полосы несколько сотен метров и подошли к громадной скале, от которой полоса шла. На скале угадывались контуры ворот из скалы или в скалу, но как они открываются – загадка. Контуры выглядят просто как гравировка, как рисунок на скале, настолько чётко всё подогнано. Плиты заходят прямо под скальную глыбу».