Депортация - [12]

– Джон с фантомами не общается. Но вполне возможно – не знает всей его подноготной. Да он и не обязан. Просто не упустил случая подкинуть мне денежный и интересный заказ. И зачем тогда меня похищали и стращали, если он – фантом?

– Чтобы нам не скучалось! – ответил Никанор.

* * *

– Мигель, ты уже вернулся? – радовался в трубке мягкий голос Даниэллы.

– Да, извини, что не позвонил. Всё спонтанно как-то получилось. Сокурсника встретил, он в другой город в гости пригласил. А у меня телефон в сумке лежал и аккумулятор сел. Я и забыл про него.

– Слушай, давай в кино сегодня сходим. Поведу тебя в самый романтический кинотеатр на планете.

– Почему – самый романтический?

– Потому что первый. Этот кинотеатр был первым кинотеатром Европы.

– А почему – первым? Ведь кино изобрели и показали первыми, кажется, братья Люмьер, а они французы. И дело, по-моему, было в Париже.

– Всё верно. Но первым, специально построенным для стационарного показа кино зданием, был именно «Боммеръ». Его открытию предшествовала громкая рекламная кампания, анонс, полностью занимающий первую полосу газеты. Когда он открылся, здание не выдерживало наплыва посетителей.

– Интересно. Так, получается, это место не только романтическое, но и историческое?

– Ну да. Так что? Идём?

– Понятное дело, идём.

И они пошли. Чтобы подольше погулять, встретились специально очень далеко от места и не торопясь пошли в самый первый и самый романтический кинотеатр.

Они шли на вечерний сеанс по красивому большому городу, который Ник называл украинским Питером. Миновали узенькие улицы с архитектурными шедеврами, шли по широким проспектам с высотным конструктивизмом и монументальными сталинками, любовались мягкими изгибами набережной, улыбаясь, щурили глаза от блеска церковных куполов, брели аллеями зелёных парков… Прижавшись друг к другу, слушали джаз уличного саксофониста, затаив дыхание, смотрели на трюки скейтбордистов около оперного. Это был удивительный вечер. С каким-то особенным настроением.

Они пришли на Феллини. Мало где сейчас показывали Феллини. Тем более на большом экране. Точнее, нигде. А здесь показывали. Возможно, это было единственное место в стране, где такие фильмы можно было увидеть на экране кинотеатра.

Ну а что может сравниться с удовольствием посмотреть великолепный фильм великого мастера на большом экране? Стрекот киноаппарата, шуршание киноплёнки… Приглушённые, слегка поблёкшие цвета, лёгкие царапины – это не мешает… В этом шарм и атмосфера чего-то настоящего, несинтетического… Аромат старого кино…

Да, и ещё – отсутствие попкорна.

* * *

«Боевая группа» Никанора решила сделать паузу и «упасть на тишину». А если применить терминологию создателя одного из любимых романов Мигеля Веласкеса «Крёстный отец» Марио Пьюзо – «залегла на тюфяки». Учитывая, что никаких особых действий до этого предпринято не было, то и отменять особо было нечего. Нужно было просто продолжить анализ темы втихаря, не привлекая внимания и временно не вступая в контакты с новыми лицами. Лиза ограничила встречи с дядей Яшей, Мигель Веласкес решил плотнее окутать Даниэллу своими чарами, а Ник – совместить приятное с полезным и предпринять мотопоездку к двоюродной сестре Кате в город, где жил и тот самый Эн Бэ, познакомиться с которым рекомендовал питерский приятель Ганс. За два-три дня этого небольшого путешествия Ник должен был обдумать, что делать дальше и делать ли вообще. К возвращению нужно было обязательно принять решение. Мигель Веласкес доверил это решение своему другу и готов был остановить работу над заказом, если Ник сочтёт это правильным. Без Никанора он уже не хотел продолжать проект, понимая, что у того есть нужная хватка и целеустремлённость.

Сестру Ник давно не видел, хотя общались они с детства и весело проводили время во время школьных каникул, когда, бывало, гостили друг у друга.

Привычно оседлав мотоцикл, он вновь ощутил знакомый драйв. Всякий раз, когда ему удавалось запрыгнуть в седло своего друга-мотоцикла, он испытывал настоящее счастье. Однажды, выбрав свободное время, Ник даже предпринял двухколёсное путешествие в Амстердам и получил незабываемые ощущения от этой авантюры. Покрывая на большой скорости километр за километром, он чувствовал, как отрывается от бесконечной городской суеты. Когда за день сменялось несколько типов пейзажей, и всё это было не из окна поезда, а ощущалось всем телом: сила ветра, влага дождя, горный озон и городской смог, пыль дорог и мягкость травы, – новые ощущения обновляли душу и организм. В общем, как у «Любэ»: «Ветер в харю, а я шпарю». Шлейф условностей развеивался по просторам мелькающих стран. Ночуя под открытым небом, в палатке или кемпинге, Никанор находился в гармонии с собой и всем окружающим. Горячий чай и кусок сливочного масла на горбушке хлеба приобретали невиданный вкус и возвращали ощущения проголодавшегося беззаботного ребёнка. Для такой авантюрной человеческой особи, как он, подобный вид отдыха был, наверное, самым подходящим.

В дни его поездки на море мотоцикл стоял в гараже, хотя Ник и скучал по нему. Поэтому теперь он заводил «Хонду» с двойным удовольствием.