Depeche Mode. Подлинная история - [179]

Среди прочих приглашенных работников были студийные ассистенты, в том числе Пол Хики, партнер Энди Белла из «Erasure», а также несколько музыкантов: ударники Гота Яшики и Кит Ле Бланк, басист Дуг Уимбиш, перкуссионисты Виктор Эндризио, Дэнни Каммингс и Джеки Либезайт из немецкого прогрокового коллектива «Сап» и, наконец, Би Джей Коул со своей педальной стил-гитарой.

Гор особенно хвалил две работы последнего: «Трек „The Bottom Line“ — это кантри. Это было слышно еще по демо-версии, по тому, как она поется. Вот мы и подумали усилить это ощущение с помощью стил-гитары, но там были намешаны и другие стили. Джеки Либезайт из „Сап“ в этой песне отвечал за перкуссию, а еще там присутствует виброфон, который придает треку безумно лаунджевое звучание. Мы смешали эти три понравившиеся нам стиля, и получилась странная смесь, которая тем не менее имеет право называться „Depeche Mode“».

Мартин предвкушал успех; однако затянувшаяся работа над «Ultra» стала испытанием для всех, кто принимал в ней участие. На вопросы о сложностях процесса Тим Сименон обычно отшучивался, но на душе у него было не так уж весело. «Я совершил глупость, продолжив работу в течение января и февраля 1997-го, — признался он. — Чувствовал я себя ужасно, едва держался на ногах. Я был изможден духовно и физически и в итоге решил несколько месяцев отдохнуть».

«После завершения работы у Тима случилась ПАД — послеальбомная депрессия!» — шутил Энди Флетчер.

И «Mute Records», и «Depeche Mode» понимали, что от успеха нового альбома зависит очень многое.

Дэниел Миллер: «Ultra» создавалась группой на грани краха, а в музыкальном плане это было разведкой: «DM» пытались выяснить, что с ними будет без Алана. Впрочем, на альбоме всех их тогдашних проблем можно и не услышать, а «Barrel Of A Gun», например, вообще была записана уже после того, как проблемы закончились. Мне кажется, в процессе выздоровления Дэйв обрел новый голос.

Дэйв Гэан: Я не просто пел песни Мартина, пытаясь угодить ему, продюсеру и вообще всем, кроме себя самого. Впервые я смог петь их от всего сердца, как свои. А вообще моей целью в тот период было восстановить отношения с сыном.

Судя по интервью для журнала «Q», которое Гэан дал Филу Сатклиффу в 1999-м, Дэйв-отец наконец нашел то, что искал: «Провести пару дней с Джеком — вот что мне теперь невероятно нравится. Просто быть рядом с ним, а не делать вид. Прошлой ночью в отеле я услышал, как он стонет во сне, зашел к нему в комнату, лег рядом, обнял его — и он снова уснул. Полгода назад я был бы не в состоянии это сделать — от стыда и чувства вины».

Дэниел Миллер: Мне кажется, их окружение, равно как и прессу, весьма шокировал тот факт, что они сумели завершить альбом.

По словам Уайлдера, участники часто спорили о том, каким синглом лучше предварить выход очередного альбома. С пластинкой «Ultra» было также, но в итоге из «It's No Good» и «Barrel Of A Gun» выбрали вторую. «Мы подумали, что для нашего возвращения подойдет песня потяжелее», — сообщил Энди Флетчер журналисту Рене Пассету.

«„Barrel Of A Gun“ — самая новаторская песня из всех, что мы записали, — сказал Дэйв Гэан в интервью для „BONG“ накануне выхода сингла. — Это самый необычный наш трек. Он стал испытанием для всей группы; для меня — в плане вокала».

Энди Флетчер: Почему-то все думают, что первый сингл отражает звучание всего альбома. Но альбом-то совсем не такой жесткий, скорее наоборот, спокойный.

С первых же нот становится ясно, что «Barrel Of A Gun» с ее рваным, хрипящим вокалом спокойной не назовешь. А тут еще и текст открыто рассказывал подробности недавнего периода в жизни Гэана: «Каждую ночь ко мне приходит страшный голод. О нем невозможно забыть. Его не утолить. Эта невыносимая боль, эти удары в голове оставляют внутри меня каинову печать».

Мартин Гор в разговоре с Китом Кэмероном из «NME» расшифровал текст песни следующим образом: «„Barrel Of A Gun“ — об осознании того факта, что ты совсем не обязательно вписываешься в чужие представления. Можно иногда отступать от своего пути, но мне кажется, есть что-то, что каждому из нас предначертано, и оно сбудется. Но я не конченый фаталист: я считаю, что от нас тоже кое-что зависит, — но не думаю, что многое».

Еще не полностью восстановившему силы Гэану такая позиция очень приглянулась: «Мне всегда нравилось выпить, но я никогда не умел это делать. Я пил не ради того, чтобы повеселиться с друзьями, а просто чтобы напиться — это я осознал еще подростком. Я действительно верю в то, что моя чрезмерная жажда внимания — врожденная. Я пришел в группу специально для того, чтобы меня все видели и обсуждали. Думаю, я просто искал что-то, что помогло бы мне чувствовать себя уютно, и какое-то время я находил это в наркотиках. Но, как известно, как только они перестают действовать, начинаются неприятности. На наркотики я потратил около двух лет, на попытки завязать — намного дольше. Самый, блин, кошмар — это когда бросаешь на несколько дней. Это как карусель, с которой не слезть».

К счастью, к 1997-му Дэйву удалось-таки оттуда слезть; правда, задача оказалась нелегкой — по его словам, из-за его врожденной порочности: «Я думаю, это гены. На эту тему есть множество теорий. Я знаю только, что мне лучше живется, когда я ни к чему такому не притрагиваюсь. Теперь я больше не тешу себя мыслью, что могу побаловаться и бросить; но я больше не скучаю по наркотикам. Какое-то время мне было очень тяжело даже просто не думать об этом. Но после того, как завяжешь, должно пройти какое-то время — ну, по крайней мере у меня было так, — прежде чем ты снова сможешь расслабиться. А потом стали выдаваться дни, когда я чувствовал полное удовлетворение и интерес к жизни; мне снова захотелось просто чем-нибудь заниматься. Просто я много времени провел, не делая ни хрена и при этом считая себя очень деятельным».