Дьеп — Нью-Хевен - [4]

На палубе темно, моросит. В мой прошлый приезд в Англию мы поднимались по Темзе, тоже было темно, моросил дождь, все вокруг были одеты в черное, с пепельно-серыми лицами, а покрытые сажей, закопченные дома казались мрачными и зловещими. Проходя каждое утро по Хай-Холборн-стрит, я видел самых респектабельных, жалких оборванных нищих, каких только сотворил Господь. Серых, бледнолицых ничтожеств в котелках, в визитках и с тем нелепым респектабельным видом, который только англичане могут напускать на себя, попадая в разные передряги. Я опять втянулся в английский, и, должен сказать, он мне ни капельки не нравится: он звучит елейно, льстиво, подобострастно, липко. Произношение — это та черта, которая делит людей на классы. Мужчина в клетчатой кепке и широком пальто вылитый осел, напыщенный, чванливый; он и с грузчиками изъясняется на каком-то птичьем наречии. Я все время слышу слово «сэр». Разрешите, сэр? Куда вы сказали, сэр? Да, сэр. Нет, сэр. Черт подери, я уже вздрагиваю от этих «да, сэр», «нет, сэр». Жопа ты, сэр, выругался я про себя.

Иммиграционная служба. Жду, пока до меня дойдет очередь. Как всегда, впереди сволочи с толстой мошной. Очередь почти не движется. Счастливчики, прошедшие контроль, ждут, пока осмотрят их багаж. Снуют грузчики, похожие на навьюченных ишаков. Передо мной осталось только двое. В руках у меня паспорт, билет, багажные квитанции. И вот я у цели, протягиваю паспорт. Он смотрит на большой лист бумаги, находит в нем мое имя, что-то отмечает.

— Как долго вы собираетесь пробыть в Англии, господин Миллер? — спрашивает он, держа паспорт наготове.

— Неделю, может две.

— Вы ведь направляетесь в Лондон, не так ли?

— Совершенно верно.

— В какой гостинице вы хотите остановиться, господин Миллер?

Меня начинают забавлять эти вопросы.

— Я еще не решил, — отвечаю я, улыбаясь. — Может, вы мне что-нибудь посоветуете?

— У вас есть друзья в Лондоне, господин Миллер?

— Нет.

— Не сочтите за нескромность вопрос, что вы собираетесь делать в Лондоне?

— Вообще-то я хотел немного отдохнуть. — Я все еще улыбаюсь.

— Надеюсь, у вас при себе достаточно денег, чтобы прожить в Англии?

— Я тоже на это надеюсь, — беспечно отвечаю я, улыбка не сходит с моего лица. Меня начинает раздражать его придирчивость, такими вопросами только людей запугивают.

— Будьте добры, не будете ли вы столь любезны показать мне ваши деньги, господин Миллер?

— Бога ради, пожалуйста. — Я лезу в карман джинсов и извлекаю то, что уцелело от ста франков. Вокруг меня раздаются смешки. Я тоже делаю попытку рассмеяться, но мне это не слишком удается. Мой мучитель издает слабый звук, похожий на кудахтанье, и, буравя меня взглядом, произносит с сарказмом:

— Вы ведь не собираетесь надолго задерживаться в Лондоне, господин Миллер, не правда ли?

И при каждой фразе «господин Миллер»! Этот сукин сын, кажется испытывает мое терпение. Мною начинает овладевать беспокойство.

— Послушайте, — дружелюбно говорю я, пытаясь сохранять беззаботный вид. — Неужели вы думаете, что я собираюсь жить на это. Как только остановлюсь в гостинице, я свяжусь с Парижем, мне пришлют деньги. Я уезжал второпях и…

Он нетерпеливо перебивает меня. Не затруднит ли меня назвать свой банк в Париже.

— У меня нет счета в банке, — вынужден признать я. Мой ответ производит очень плохое впечатление на слушателя. Чувствую, как вокруг сгущается враждебность. Стоящие в очереди люди поставили на пол свои чемоданы, словно в ожидании долгой осады. Паспорт, который он держал в руках, как миниатюрную святыню, он же кончиками пальцев кладет на стойку, будто это серьезная улика.

— Откуда вы намереваетесь получить деньги? — вкрадчиво, как никогда, спрашивают меня.

— От моего друга, мы живем вместе в Париже.

— А у него есть банковский счет?

— Нет, но у него есть работа. Он работает в «Чикаго Трибьюн».

— И вы полагаете, что он вышлет вам деньги на отпуск?

— Не полагаю, а знаю, — резко отвечаю я. — Какой смысл мне вам врать? Я же сказал, что уезжал в спешке. Мы условились, что мне пришлют деньги, как только я приеду в Лондон. Кроме того, это мои деньги, а не его.

— Вы предпочли доверить деньги ему вместо того, чтобы держать их в банке, я правильно понял, господин Миллер?

Я начал потихоньку закипать.

— Видите ли, там не такая уж большая сумма, и вообще я не очень хорошо понимаю, о чем мы спорим. Если вы мне не верите, готов подождать прямо здесь. Пошлете телеграмму и выясните все сами.

— Одну минутку, господин Миллер. Вы упомянули, что проживаете вместе… в гостинице или в квартире?

— В квартире.

— На чье имя она снята?

— На его. Дело в том, что мы снимаем ее вместе, но на имя друга, так как он француз, и так было проще уладить все формальности.

— Вы храните у него ваши деньги?

— Нет, не всегда. Понимаете, я покидал Париж при необычных обстоятельствах. Я…

— Минуточку, господин Миллер, — мне делают знак выйти из очереди. Одновременно он подзывает одного из своих помощников и отдает ему мой паспорт. Последний забирает его и скрывается за ширмой неподалеку. Я стою, наблюдая за тем, как проходят контроль остальные.

— Вы пока можете пройти багажный досмотр, — его голос выводит меня из транса. Я подхожу к навесу и открываю чемодан. Поезд ждет. Он похож на упряжку лаек, готовых в любой момент сорваться с места. Паровоз пыхтит и выпускает клубы пара. Наконец я возвращаюсь обратно и оказываюсь напротив своего собеседника. Оставшиеся пассажиры торопливо теснят друг друга, спеша поскорее закончить с досмотром.