Денис Котик и Ржавые Заклинания - [36]

Чародей в обличье мальчика усмехнулся, выждал еще несколько мгновений, чтобы дать жеребцу насладиться свободой и спасением. А потом расчетливо поднял посох и нацелил его в спину летящему крылатому телу.

Ураган налетел на лошадь сзади, заплел ноги, ударил в спину. Невыносимая тяжесть навалилась на беглеца. И он стал падать, судорожно распластав крылья, пытаясь планировать, чтобы замедлить падение. Но земля была так близко!

Вран подошел к упавшей лошади и долго смотрел на нее, сощурившись и покачивая головой. Животное лежало на боку с подвернутыми, сломанными ногами. Его бока бурно вздымались, а крылья тихо подрагивали.

Конь был жив, но сильно покалечил ноги. Дела его были плохи. Вран вновь, как и давеча в избушке пограничной стражи, испытал странную смесь горечи и удовлетворения.

Ему были симпатичны эти волшебные животные, и он вовсе не желал крылатому жеребцу зла. Но Вран всегда был выше каких-то мелких личных симпатий, когда этого не требовало дело.

А дело Врана требовало его всего, без остатка. Оно давно поглотило мага и подчинило себе собственного хозяина. Вран полностью слился со своей мечтой, как стрела – с тетивой натянутого лука в руках опытного стрелка. И сейчас он стремительно летел к цели, и ничто не могло его остановить.

Зато многое могло сейчас сыграть ему неплохую службу. Как этот конь, например.

Он подошел к жеребцу. И конь в тщетной попытке защититься оскалился в ответ, показав крупные желтые зубы. Вран презрительно расхохотался и ткнул его разом вспотевший круп острым наконечником посоха.

– Мышь угрожает кошке, а?

И он вновь рассмеялся, рассыпав смешки как старые медные монеты.

– Я даже не стану спрашивать, для чего ты выслеживал меня, Крылатый. Мне это и так доподлинно известно. Только сдается мне, ты ввязался в скверное дело, взяв на себя такое ответственное задание. Теперь ты не то, что лететь – не сумеешь сделать и шага. Боюсь, долго ты не протянешь.

Конь молча смотрел на чародея, и в его влажных темных глазах морозно стыли страдание и тоска.

– Следовало бы наказать тебя сейчас за дерзость, – маг задумчиво пожевал губами. – Хотя бы в назидание твоей правительнице. Чтобы впредь не проявляла ненужной прыти. Как ты считаешь, а?

И мальчик заглянул в глаза поверженному им только что жеребцу.

Конь сморгнул выступившую предательскую слезу. И внезапно силуэт чародея на его глазах, в один миг вырос чуть ли не вдвое, стал шире, крепче. Точно маленький волшебник в мгновение ока повзрослел лет на двадцать, а то и тридцать. На фоне заката, по-осеннему зардевшегося над горизонтом полей, фигура мага теперь казалась жеребцу большой, прямо-таки огромной. Она закрывала собой весь мир, и конь это понял.

Ему только что было явлено истинное. Это порой бывает у Крылатых лошадей, в минуты опасности или сильных переживаний. Точно Великий Табунщик, Создатель всех лошадей изредка открывает своим порождениям глаза на мир и истинную сущность вещей и событий.

Это великая опасность, думал жеребец, мучаясь не столько от боли в сломанных ногах, сколько от сознания собственной немощи и неисполненного долга. Он чувствовал в этом человеке присутствие дикой, необузданной силы и еще какую-то двойственность, маску, обман. От этого жеребцу было еще страшнее, хотя он никогда не был робкого десятка. Иначе ему бы никогда не поручили столь важное и ответственное задание.

Но теперь он не мог предупредить Царицу, что преступный чародей уже пересек Осенние поля. А это значит, что дорога на Черный Город перед ним свободна.

Конь с горечью понимал сейчас, что злого мага ни в коем случае нельзя пропустить в Черный Город. Но откуда пришло это знание и что оно значит на самом деле, жеребец не знал. Не знал он и того, какую участь уготовил ему хитрый и коварный враг.

– Что ж, пожалуй, я не стану усугублять твоих страданий. Я просто оставлю тебя здесь, – решил, наконец, чародей и усмехнулся тонкой, иезуитской улыбкой. – Отдыхай, набирайся сил. Можешь даже пощипать травки. Докуда дотянется твоя глупая морда.

Он наклонился, сорвал пук сухой, пожелтевшей травы и с издевательским поклоном бросил его коню на живот. Жеребец не шевельнулся, лишь с тоской смотрел на врага.

– Впрочем, думаю, твое уединение не продлится долго, – засмеялся злой мальчишка и подмигнул жеребцу. – Это ведь волчьи владения, если мне память не изменяет. А договоры заключают между собой только властители, короли и князья. Но уж никак не их поданные. Поданные обычно хотят только одного – есть. Рвать, душить и жрать. И им плевать на договоры. Так-то, мой неловкий друг.

Маг шутовски развел руками и тут же описал протянутой ладонью дугу вокруг поверженной лошади. А затем бросил три коротких слова и обернулся.

Слева темнели Горные леса. По правую руку простирались бесконечные поля Октября и Ноября. А впереди лежал тракт – некогда наезженная дорога в направлении Черного Города. Теперь от тракта остался лишь древний булыжник.

Но Врану было достаточно и этой дороги. Он был неприхотлив и непривередлив, этому его научили долгие годы службы следопытом.

Туда, в Черный Город неудержимо влекло Врана его сердце. Только оно давно уже отсутствовало в его груди. Покинуло его сущность и душу. Сердце волшебника Врана отныне поселилось в его заплечном дорожном мешке. Оно покоилось меж страниц одной волшебной книги, которая теперь принадлежала Врану и только ему. А больше – никому в целом свете.