Деникин - [252]

Затем мы заговорили о Марке Шагале. И вдруг Пикассо мне ни с того ни с сего задал вопрос: «Скажите мне правду, он действительно женился на своей кухарке?» Я ответила: «Конечно, нет! Это сплетня. Новая жена Шагала не кухарка, а интеллигентная красивая женщина». Я-то поняла, с чего это вдруг Пикассо спросил о сплетне, что ходила тогда в художественном бомонде вокруг Шагала. Элементарная ревность. Творческая ревность. Но среди художников, тем более великих, а они все с причудами, часто случается, что ревность к творчеству соперника переходит в неприязнь, а то и в ненависть. Ничего не поделаешь. Люди искусства…

— Из российской прессы мне известно также о ваших встречах с Сальвадором Дали[162].

— Когда Дали приезжал из Испании в Париж, мы делали с ним передачи — сначала для радио, затем для телевидения. Он вел себя экстравагантно. Как-то раз на обеде в его честь в ресторане на Эйфелевой башне художник предложил дать интервью на… ресторанной кухне!.. Наверное, из-за таких фокусов и считали Сальвадора Дали сумасшедшим. А по-моему, это была просто игра на публику… Однажды знакомый издатель предложил мне написать биографию Дали. Подготовил контракт и попросил меня провести переговоры с живописцем. Я на всякий случай, получив от него гарантию, что могу торговаться об увеличении гонорара Дали вдвое, предупредив, что попасть к великому мастеру на прием труднее, чем к президенту Французской Республики, поехала в Кадакест, где тогда проживал художник.

Попыталась лихой кавалерийской атакой попасть к гению кисти и полотна. Позвонила в дверь, вышла такая неприветливая дама, видимо служанка. Я предъявила ей визитную карточку «Марина Грей, тележурналист». На ее лице выразилась пренебрежение. Ответ краток: «Господина Дали нет дома, он в Мадриде». Я в это не поверила. Поселилась в отеле напротив дома Дали в номере, с веранды которого можно был созерцать великого художника XX века, прогуливавшегося иногда в своем саду. И вот, поймав момент, когда мастер был точно дома, я снова атаковала его служанку. Она, открыв дверь, раздраженным тоном произнесла: «Вам что, неясно, нет господина Дали дома!» Я ей ответила, что видела его гуляющим в саду. Чувствую, что следующая фраза с ее уст сорвется о том, что она сейчас кликнет полицию. Я как можно спокойнее говорю: «Вы меня с кем-то путаете, почитайте мою визитку». Служанка недоуменно смотрит на меня и читает: «Графиня Кьяпп». У меня всегда с собой имелась такая великосветская визитная карточка (мне ее сделал мой третий муж). Неприветливая дама, ничего не понимая, идет к хозяину.

Выходит сам Сальвадор Дали, недоуменно смотрит на меня, чувствую по лицу, что лихорадочно вспоминает, где мы встречались (а на телевидении было у нас несколько встреч), и говорит: «Вы не графиня». Отвечаю, что он прав, граф — это мой муж. Потом виноватым голосом говорю: «Я знала, что тележурналистку Марину Грей, с которой вы несколько раз виделись в Париже, не примете, а графиню Кьяпп, может быть, выслушаете». Художник начал смеяться и произнес: «Вы играете моим снобизмом и страстью к титулованным особам». Я заверила, что мой визит сугубо деловой, никаких интервью, и тогда он пригласил меня в свой кабинет. Что меня поразило: в кабинете ни одной картины. Стол, маленькое бюро и масса книг… Начала излагать суть дела. Дали выслушал и говорит: «Не могу, я уже подписал контракт на публикацию своей биографии с другим издательством».

Я понурилась, он начал меня успокаивать. А затем пошла интересная беседа. Я его спрашиваю: «Скажите, господин Дали, почему вы убеждаете людей через прессу, что центр Земли находится на вокзале города Перпеньо?» Он засмеялся: «Потому, что это правда. Да, правда! Я знаю, что меня многие принимают за сумасшедшего, я это мнение стараюсь даже поддерживать, но тут я вам докажу». Он начал рыться в массе книг по геологии, географии, показывать какие-то рисунки, я в этом ничего не поняла, но он считал, что доказал свою правоту. Провожая до двери, он, поцеловав мне руку, сказал: «Жалко, что этот вокзал такой некрасивый».

— А как завершилась ваша журналистская работа на Французском телевидении?

— Изгнанием, — смеется Марина Антоновна. — Да, я вынуждена была оставить тележурналистику по политическим мотивам. Когда генерал де Голль ушел, за кресло президента Франции боролись Жорж Помпиду, бывший премьер-министр, и Ален Поэр, председатель сената. У меня имелись общие знакомые с Поэром, но председатель сената проиграл президентскую гонку. А новый президент Франции Жорж Помпиду заявил: «Я не желаю больше видеть на телевидении журналистку Марину Грей!» Что было дальше, догадаться нетрудно. Политическая борьба всегда растаптывает судьбы людей… Это я сейчас, с дистанции прожитых лет говорю о той истории со смехом. А тогда было очень обидно. Не хотелось уходить в никуда, уж больно я любила тележурналистику.

— Ну, ушли-то вы явно не в никуда. Двадцать книг написали. Впечатляет.

— Книги — моя гордость. А началась писательская деятельность именно после моего изгнания. Мой знакомый издатель, первый муж Франсуазы Саган, заказал мне книгу о белой армии. Я ее написала, имея в виду, что тем самым, увековечиваю память папы и его соратников. Вот смотрите, — Марина Антоновна подает мне книгу «Белые армии». — Она вышла в 1968 году, ее перевели на итальянский, испанский и английский язык. Выдержала три издания, последнее увидело свет буквально несколько недель назад. Потом написала книгу «Ледяной поход». И пошло-поехало… Сфера моих писательских интересов — это главным образом российская история XIX — начала XX века. Правда, последняя книга посвящена исследованию трагической судьбы Павла I. Как говорится, чуть-чуть расширила хронологию.