Деникин - [203]
Он создает по финскому вопросу специальную комиссию, которая пришла к выводу:
Финляндия может быть признана независимой лишь в случае заключения с Россией Конвенции, позволяющей иметь базы в финских портах и пересматривающей границы на Кольском перешейке. В противном случае будет создана угроза Петрограду, что «принудит Россию к ведению в будущем ряда войн для восстановления своих собственных границ, позволяющих свободно развивать свои экономические силы»[134].
Советско-финляндская война (1939–1940) отчасти подтвердила правоту позиции генерала Деникина.
Тут скорее надо признать — дипломатия оказалась слабым звеном в деятельности генерала, который не имел в этой сфере необходимых навыков, опыта и способностей.
По сравнению с внутриполитической деятельностью, в неудачах внешней политики Деникина несколько большую роль сыграли субъективные причины. Генерал не умел лавировать, лукавить, тем более быть вероломным, без чего, как учит история, невозможна дипломатия.
Правда, суровые реалии действительности заставляли Антона Ивановича овладевать и общепринятыми приемами дипломатической деятельности. Так, он приказал создать комитет по освобождению Бессарабии, но держать это в строжайшей тайне, чтобы не испортить отношения с правительством Румынии[135]. Это были единичные эпизоды, которые не должны ставить под сомнение мое утверждение, что Деникин не имел дипломатических талантов.
Негативное влияние оказывало и то, что он был вынужден сверять свои внешнеполитические акции с позицией Антанты. Не случайно Михайловский писал:
«Силой и слабостью Деникина во внешней политике было отсутствие авантюризма. Его дипломатия была в мертвом оцепенении шаблонов великодержавного союза с Антантой».
Дипломатические неудачи Деникина показывают, что государство «царя Антона» медленно, но уверенно входило в состояние социально-политической комы, из которой его не могли вывести никакие реаниматоры. Гордиев узел затягивался все сильнее. Со всеми вытекающими отсюда последствиями…
КОНЕЦ ВСЕМ НАЧАЛАМ
Я на коне, толкани — я с коня…
В. Высоцкий
Крым. Конец марта 1920 года. Феодосия… Антон Иванович сидит в небольшом кабинете… Заходит недавно смещенный с должности начальника штаба ВСЮР генерал Романовский.
— Ваше превосходительство! Разрешите доложить…
— Простите, Иван Павлович, перебью. Прошу выслушать. Низкий поклон, что вы правильно восприняли мое решение о смещении вас с должности.
— Но я же сам просил вас об этом! — воскликнул Романовский. — Думаю, что генерал Махров — достойная замена.
— Не об этом, дорогой Иван Павлович! Решение далось мне трудно, не за одну бессонную ночь. Вы знаете, сколько раз я не отпускал вас, сколько раз отметал давление. Даже протопресвитера. Но политика, милый генерал, оказалась сильнее меня… Тем более вас ведь действительно могли убить эти скоты, носящие, к сожалению, погоны русского офицера. Злой рок, я остался один на один со всеми силами зла…
Выслушав монолог своего бывшего непосредственного начальника, Романовский покраснел и на одном дыхании выпалил:
— Антон Иванович, да о чем это вы? Мы же все обсудили. Не было другого выхода…
— Это еще не все, дорогой Иван Павлович. Позвольте закончить, — как-то обреченно сказал главком. — Я понимаю. Не хочу сейчас говорить красивых слов о том, что вы значите для меня. Что я сейчас скажу, вы услышите первым. Логика поражений неумолима. Кто-то должен нести ответственность за случившееся. И эта беспощадная логика подвела меня, дорогой Иван Павлович, к единственно верной мысли: таким человеком может быть только главнокомандующий.
— Извините, что перебиваю, ваше превосходительство, но существует ряд объективных причин…
— Иван Павлович, мы же офицеры! Только я должен ответить за эту трагедию…
— Понимаю, Антон Иванович, всю вашу боль. Это и моя боль. Это боль всех генералов. Но вы не должны уйти с поста главкома! Армия верит вам!
— К сожалению, не совсем так. У меня ночью 19 марта был генерал Кутепов. Вы знаете, как я уважаю его. Александр Павлович рассказал интересные вещи. Его вызвал генерал Слащев, известный интриган, из Севастополя в Джанкой и, сославшись на мнение, что армия и население недовольны генералом Деникиным, предполагает 23 марта созвать совещание, которое, вероятно, заставит меня сдать командование. Я, Иван Павлович, не был удивлен, так как уже знал о бурной деятельности Слащева, который связался с Врангелем, Боровским, Сидориным, Покровским, Юзефовичем, имея в виду свою кандидатуру на пост главкома. Знаю и о давних интригах Врангеля, о том, что Сидорин обвиняет в предательстве Дона. Генерал Кутепов предложил принять меры против готовившегося совещания, вызвать старших начальников, потребовав доклада о настроении войск.
— Александр Павлович абсолютно прав! — вскричал Романовский.
— Других предложений от командира Добровольческого корпуса я и не ожидал… Но принял другое решение. Время настало. Довольно.
— Антон Иванович, этого делать нельзя!
— Иван Павлович, ради бога извините, но оставьте меня одного. Вызову вас чуть позже.
Генерал Романовский, бледный как полотно, направился к выходу.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)