Деникин. Единая и неделимая - [2]
«За бортом» остались вся техника, все телеги, все лошади, вся артиллерия, подавляющее большинство раненых. Согласно докладу командующего Кавказским фронтом Михаила Тухачевского предсовнаркома Владимиру Ленину от 27 марта 1920 года в руки красным попали свыше 330 орудий, 500 пулеметов, более 200 тысяч винтовок, 240 паровозов, 6 бронепоездов, большие запасы нефти и бензина. В плен взято около 12 тысяч офицеров и 100 тысяч солдат.
В Крым попали чуть более 30 тысяч добровольцев, кубанцев и донцов. Пятая часть тех, кто шел в поход на Белокаменную.
Суда отваливали от причалов один за другим. Английская эскадра вице-адмирала Мичела Калм-Сеймура прикрывала эвакуацию. Линкор «Император Индии», крейсер «Калипсо» и французский крейсер «Вальдек Руссо» из-за молов непрерывно палили по северной дороге на Новороссийск, пытаясь сдержать входящие красные войска.
В Цемесской бухте плавно крейсировал только русский эсминец «Капитан Сакен». Последний из военных кораблей. Его командир капитан 2-го ранга Алексей Остолопов увлеченно рассказывал начальнику штаба главнокомандующего генерал-лейтенанту Ивану Романовскому о происхождении названия эсминца.
— Представляете, Ваше Превосходительство, 40-весельная дубель-шлюпка № 2 кавторанга Рейнгольда Сакена, ха-ха, мы в одном чине, да и возраста Христа был немец-перец-колбаса-кислая капуста немногим младше меня. 20 мая 1788 года вблизи устья Буга неподалеку от Кинбурнской косы нарвался на эскадру турецких галер капудан-паши Эски-Гуссейна при 30 вымпелах. Это с его то восемью пушчонками. Дубелю бы ноги уносить при таком раскладе, да четыре галеры подрезали Сакену нос и пошли на абордаж. Кавторанг решил Андреевский флаг перед турком не спускать, как Петр Великий велел, отправил в лодку десятерых своих матросов, рассыпал порох по палубе, и как только турки кинулись на палубу, сунул свечку в крюйт-камеру — четыре галеры с дубелем в щепки.
Генерал вполуха слушал болтовню своего старого знакомого по Ледяному походу. При последних словах вскинул на капитана тревожный взгляд:
— А вы, Алексей Алексеевич, могли бы так — в щепки, чтобы не сдаваться?
Тот нервно закурил и облокотился на фальшборт:
— Время сейчас другое. Адмирал Рожественский при Цусиме флаг спустил. Да и там, — он показал на воющую толпу военных и гражданских в порту, — самоубийц вроде бы уже не осталось…
— А вы знаете, — вдруг добавил он, — Остолоповы ведь свой род ведут от самого Емельки Пугачева…
Романовский лишь горестно пожал плечами. Его увозит от бунтарей-разрушителей потомок бунтаря-кровопийцы. Как же в истории все переплетено.
Эсминец проходил мимо северного мола. На молу стоял офицер и что-то кричал проплывающим мимо, отчаянно махая руками. Потом плюнул, рванул с себя шинель, кинулся в ледяную воду и погреб саженками к эсминцу. Остолопов кинулся к вахтенному офицеру. Срочно скомандовали «стоп-машина», спустили шлюпку, подняли синего до обморока пловца на борт. Тот слова не мог вымолвить, зубами стучал, заглушая двигатели эсминца. Да и что спрашивать, все было и так понятно. Остолопов приказал дать спирту и унести в трюм розовеющего страдальца.
«Капитан Сакен» вышел из Цемесской бухты. В открытом море качалась на волнах брошенная огромная баржа, битком набитая коченеющими на свежем ветру людьми. Какой-то пароход ее, видимо, не вытянул машинами и обрубил швартовы, чтоб самому не запороть машины. На что они рассчитывали?
Эсминец взял баржу на буксир и отвел к «Императору Индии». Англичане с удивлением приняли швартовы, такого подарка от экстравагантных русских они не ожидали. Боевой дредноут, швыряющий шестидюймовыми «чемоданами» по наступающим красным, в качестве тяглового битюга — флот Его Величества такого реприманда еще никто не подносил. Однако вице-адмирал Калм-Сеймур был настоящий моряк, без предрассудков. Он и так загрузил на свои суда людей больше, чем мог себе позволить разумный флотоводец. Полноте, сейчас не до сантиментов Гранд Флита.
Вдруг Романовский отметил, что какой-то русский эсминец нарушил кильватерный строй и срочно возвращается в бухту. Сблизились. Эсминец «Пылкий» кавторанга Александра Кублицкого. В рупор прокричал, что находящийся на эсминце командир «цветного» 1-го армейского корпуса генерал-лейтенант Александр Кутепов узнал, что в Новороссийске остался 3-й Дроздовский полк, прикрывавший эвакуацию (первые два полка дивизии «дроздов» с гробами генерала Михаила Дроздовского и полковника Вячеслава Туцевича, чтоб не оставлять своих кумиров на поругание красным, уже эвакуировались на транспорте «Екатеринодар». С ними и запасной батальон, состоявший сплошь из пленных красноармейцев, пожелавших служить Белому делу). Начдив полковник Антон Туркул на шлюпке примчался к Кутепову на «Пылкий» и умолял его забрать офицерский 3-й полк.
«Дрозды» только что оторвались от красных и, сохраняя строй, подошли в опустевший порт. «Цветным» офицерам на пощаду от красных рассчитывать не приходилось. Кутепов сунул наган в нос кавторангу: «Разворачивай корыто!».
«Пылкий» на всех парах ворвался в бухту и с ходу начал палить из своих 102-мм орудий, поставив заградительный огонь перед наседавшими симбирскими стрелками. В канонаду включились пулеметы «дроздов». Успели. Несколько сотен офицеров в малиновых погонах с черно-белым кантом попрыгали на низкий борт эсминца даже без швартовых, погрузив его в воду по самые борта (часть потом забрал крейсер «Вальдек Руссо»). Корабли уходили, оставленный Новороссийск заволокло утренним туманом.
Ростовский преступный мир всегда имел собственное лицо и уникальный, отличный от других крупных городов России «криминальный парфюм». С одной стороны, здесь было все, что полагается отечественной босоте и джентльменам удачи всех времен и народов: грубость, жестокость, цинизм, неразборчивость в средствах, ненависть к закону и его носителям, презрение к тем, кто не рискует поставить себя выше этого закона и жить «правильной» жизнью, по понятиям. С другой — донскую преступность всегда отличали пресловутые «ростовские понты»: лихость, бесшабашность, склонность к ярким рисовкам, показухе на грани авантюризма, неумеренность в веселье, изящество и профессионализм в работе, строгая иерархия и умение договариваться.
В истории Гражданской войны в России (1917–1922) фигура главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала А. И. Деникина (1872–1947) крайне противоречива. Победители-красные ненавидели генерала, как самого успешного белого командующего, доставившего им много хлопот, но отдавали ему должное за принципиальность и последовательность, желание сохранить единую страну, вопреки действиям союзников. Проигравшие-белые считали его недостаточно харизматичной фигурой на фоне легендарных личностей Белого дела, не сумевшей добиться поставленной цели из-за стратегических ошибок.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.