Деньги - [104]

— Не стесняйтесь, там где-то была еще бутылка. Нет, мне пока не надо… Понимаете, читатели — они верующие по самому своему складу. В них тоже есть частица авторского начала, они тоже умеют вдохнуть жизнь и…

— А драка? — спросил я. — Как там продвигается с дракой?

— С дракой я уже разобрался. Все в порядке.

— …Как это?

— Элементарно. Лорн избивает Гопстера и тем сознательно провоцирует его на свое убийств — чтобы спасти Лесбию и чтобы Кадута ничего не узнала. Получается красиво, потому что Гопстер тоже хочет спасти Лесбию и оградить Кадуту.

Дошло до меня не сразу — но когда дошло, я впечатал кулак в мякоть другой ладони и произнес:

— Ну, мать-мать-мать… Мартин, ты гений. Для того я тебя и подписал. Наконец-то ты начал свой гонорар отрабатывать.

— Придется немного помудрить с переходами, но опять же смертельно. Смотрите, как ловко выходит: Лорн получает свою сцену смерти, но Гопстер может убить его как хочет — гипноз там, астральное карате… Аудитории, конечно, совсем не обязательно это знать. Вы просто делаете нарезку, все лишнее выбрасываете, и монтаж подинамичней.

— Угу.

Мы поговорили о сроках. Потом он сказал:

— Признавайтесь, Джон, что вас гложет? Какой-то вы сегодня не такой.

И я выложил ему все подчистую, насчет «фиаско». Иногда мне кажется, что ключ ко всей моей жизни в тех серийных унижениях, что мне пришлось претерпеть от рук моего «фиаско» — как я стою над вымогательским верстаком, со стен на меня, широко распахнув глаза и ноги, скалятся календарные и вырезанные из журналов голые девки, между Осси и домкратов я ловлю волчьи взгляды техников с большой дороги, а главный поворачивается ко мне с воровато-презрительной ухмылкой и говорит «Ну-ка, прикинем», и от балды называет баснословную сумму. Проблемы могут быть с клапанами, с нижней головкой шатуна, с бензопроводом. С зажиганием, с рулевым управлением, с тормозами. Я уже слышу этот их гогот, когда я сажусь за руль и спазматическими рывками двигаюсь на выход. На следующий день меня привозят обратно на прицепе. Такое впечатление, что эта машина просто не любит ездить. Она предпочитает гостить в дорогих гаражах. Честное слово, этот долбаный «фиаско» обходится мне дороже, чем, при всем желании, могла бы Селина.

— Ну, то есть, — сказал я, — машина-то по замыслу шик-блеск, но какого хрена все время ломается?

Мартин задумался.

— Это не машина, — сказал он наконец, — а просто анекдот.

— Во-во, а я что говорю, — задумчиво отозвался я.

— Джон, а у вас есть подруга?

— Подруга?! Ну да, есть одна цыпочка в Нью-Йорке. Куча дипломов, все дела.

— Да что вы говорите.

— А у вас, Мартин? Есть подруга?

— Извините, но я свою личную жизнь никогда не обсуждаю. Вот черт!

— Что такое?

Он вдруг вскочил и решительно направился в дальний угол, где стоял его маленький телевизор.

— Да что такое?

— Как что такое? Королевская свадьба.

— Ну хватит, — произнес я и опять наполнил свой стакан. Селина тоже наверняка будет сидеть где-нибудь и смотреть королевскую свадьбу в границах своих новых денег, своего нового протектората — может, номера отеля или временной квартиры немногословного посредника. Я снова наполнил мой стакан. — Только не говорите, что собираетесь смотреть всю эту лабуду.

— А что?

— Черт побери, мы же работаем. Запиши на видео, потом спокойно посмотришь.

— У меня нет видеомагнитофона.

— Да что у тебя вообще есть — при том, сколько зарабатываешь? Это просто аморально. Какой ты после этого, на хрен, потребитель? Тряхнул бы мошной для разнообразия. Научился бы хоть деньги тратить по-человечески.

— Наверно, действительно придется учиться, — ответил он, — раньше или позже. Но как-то не хочется вступать в этот мировой заговор под названием «товар — деньги — товар».

— Квартира твоя, или снимаешь? Машина есть? Да что с тобой такое?

— Ш-ш, — прошептал он. — Только поглядите, какая погода. Три недели черт-те что, а теперь вот. Явное же волшебство.

С треском, с мягким мерцанием ожил телевизор, и на маленьком экране проявилась королевская свадьба, запруженный толпой променад, солнце и кареты, вовремя доставляющие народ к церкви. Уткнув глаза под ноги и краснея от осознания, что творит историю, леди Диана медленно плыла по проходу, рука об руку с ней ковылял папаша, и замыкали шествие, самодовольно лыбясь, подружки невесты. Чарльз, моего возраста, маячил в окружении прочих принцев — все в форме, все как аршин проглотили. Прав ли Толстый Пол? Засадил уже ей принц Чарльз или нет? Ну да сегодня ночью наверняка засадит. Ерзая на стуле и бормоча под нос, я то и дело невольно косился на Мартина. Рот его был приоткрыт, глаза сощурены и не мигали. Если присмотреться, на его лице различались зоны усталости материала и замусоренные пустыри, тени и лунные пятна — неизгладимые отметины двадцатого века. Встречаются, конечно, люди, не затронутые этим явлением, темпом перемещения во времени, причем не только собственного путешествия, но также параллельного перемещения во времени всей планеты. У них особый румянец. Их не увидишь на улицах — на улицах, о которых можно сказать во множественном числе. Можно подумать, что румянцем этим они обязаны бычачьему здоровью или солнцу и ветру, или успехам косметологии — но дело только в деньгах. Деньги ведь смягчают падение, имя которому жизнь. Деньги — лучший амортизатор. Но в любом случае, Мартин не может похвастать таким румянцем. И я не могу. И вы не можете. Пожмем друг другу руки. А вот принцесса Диана может. Ей девятнадцать, у нее еще все впереди. Вот она подбирает подол и садится в карету, лошади бьют копытом. Танцуют все, вся Англия. Я снова покосился на Мартина и — клянусь, вот не сойти мне с этого места — заметил в уголке прищуренного глаза блеск серой слезы. Любовь и брак. Лошади цокают по длинному съезду.