День твоей смерти - [35]

— С удовольствием, — ответила я.

Лизаветина подружка с трудом передвигалась по квартире. Обстановка там была скромной, но при этом все было максимально приспособлено для удобства хозяйки. Никаких половиков и порожков, которые мешают передвижению, никаких подвесных шкафов, до которых невозможно дотянуться маломобильному человеку, я не заметила. Все было по уму, все под рукой.

— Садись, рассказывай, где прежде работала, почему в соцработники пошла?

— Раньше я занималась переводами, но сейчас это не очень востребовано. Тетя Катя, мне кажется, у вас какой-то акцент. Вы жили за границей? — я решила сразу направить разговор в нужное русло.

— Жила, — подтвердила Кононова. — В Америке, но это было давно и недолго.

— Я так и подумала, что американский.

— Значит, ты переводчица. — Катерина поставила на стол чашки и заварочный чайник. — Принеси мне потом что-нибудь почитать. Правда, у меня очки слабоваты, надо будет к окулисту сходить за новым рецептом.

— Сходим, — кивнула я, наблюдая за тем, как Кононова, опершись локтями о ходунки, высыпает в фарфоровый чайник остатки дешевого чая.

— Я в Штатах так и не смогла привыкнуть к тому, что люди там абсолютно необщительные. Каждый сам по себе. Наши соседи тоже были русскими, но они приехали туда раньше нас на несколько лет и успели стать настоящими американцами. Я поначалу их в гости звала, а они спрашивали, какой повод, и очень удивлялись, что это просто так, по-соседски. Они при каждой встрече улыбались нам, спрашивали, как дела, а сами заложили нас, узнав, что мой муж нашел подработку. Его моментально пособия лишили.

— То есть вы не смогли приспособиться к американскому образу жизни и решили вернуться? — предположила я.

— Нам было нелегко, но мы смогли, потому что обратно в Россию путь был заказан. — Катерина повернулась к закипевшему чайнику.

— Я налью, — вызвалась я помочь.

— Сиди-сиди, я с этим сама справляюсь. — Пока старушка заваривала чай, в нашем разговоре наступила пауза. Мне не хотелось быть слишком назойливой, а она не горела желанием делиться со мной подробностями американского периода своей жизни. Я уже и не ждала продолжения, но Катерина Юлиановна, пригубив чай, вернулась к прерванному разговору. — Сейчас уже можно об этом говорить. Мой муж сбежал отсюда из-за проблем с бизнесом. В девяностых его разорили, поставили на счетчик, сумма долга росла в геометрической прогрессии, расплатиться, оставаясь здесь, можно было, разве что продав свою почку. У меня тоже были проблемы, но другого характера. Мне пришлось оговорить свою подругу, меня в такие тиски зажали, что хоть в петлю лезь! Не буду себя оправдывать, предательство есть предательство. Мне за него пришлось очень дорого заплатить.

— Извините, я не хотела разбередить вашу душевную рану, — сказала я, заметив слезы, навернувшиеся на глаза тети Кати.

— Ты, Женя, здесь совсем ни при чем. Я сама разговорилась. Ко мне редко кто приходит, пообщаться толком не с кем. Кошечек вот завела, чтоб совсем одиноко не было. Анечка, которую до тебя собес ко мне присылал, работящая была, но неразговорчивая. Она все куда-то спешила, спешила, мы с ней ни разу даже не посидели, чаю не попили, не поговорили толком. Да ей и неинтересно было со мной общаться, ей кавалеры то и дело названивали. А ты, Женя, замужем?

— Нет.

— Ничего, успеешь еще. Какие твои годы! Я вот свою настоящую любовь в тридцать пять встретила. По правде говоря, мужчин у меня много было. С кем бы я не прочь была в загс пойти, обходили его за три версты, а кто звал туда, я за них замуж не хотела. Разборчивая была слишком, потом шоу-бизнесом грезила.

— Да вы что! — я изобразила на своем лице крайнюю степень удивления.

— Да, у нас группа была, я в ней пела, но потом группа развалилась, я в Москву уехала, пыталась сольную карьеру строить, но не вышло. Старовата я была уже для шоу-биза, было бы мне двадцать, я бы наверняка раскрутилась, а когда тебе за тридцать — это уже не вариант. Зато я в столице Алекса встретила, мы с ним поженились, он первый в Штаты улетел, поскольку у него виза была открыта, а потом уже я к нему приехала. У нас дочка в Америке родилась, мы с мужем шутили, что Саманта, так мы ее назвали, станет первой женщиной-президентом. Может, так и было бы, — Кононова грустно улыбнулась, — если бы она не погибла вместе с отцом в аварии. Они в тот день ехали меня с работы встречать, мы собирались отправиться на уик-энд к океану, я вышла из кафе, в котором пела, ждала их, ждала, а их все не было… Поехала я домой, а там полицейская машина стоит. У меня, как я ее увидела, внутри все оборвалось, мне без слов ясно стало, что случилось самое страшное.

— Как же такое могло произойти?

— Не знаю, Алекс очень аккуратно водил машину, а в тот раз почему-то вылетел на встречку, врезался в пикап с фруктами. Пикап перевернулся, водитель, правда, не сильно пострадал, но все равно мне потом такой счет выставили, что пришлось все продать.

— А что, страховки не было?

— Я думала, что была, этими вопросами муж занимался, но оказалось, там что-то не так, как надо, оформлено было. Когда на меня смерть близких обрушилась, я была не в состоянии в эти тонкости вникать. Это потом, когда я летела обратно в Россию, разговорилась в самолете с одним человеком, он мне сказал, что, возможно, аварию ту подстроили, что вроде в законодательстве того штата есть лазейка. Я сейчас уже толком не смогу объяснить, что там да к чему, но если в общих чертах, то выгоднее подставиться под машину, если у ее водителя есть проблемы со страховкой, тогда можно взыскать через суд с виновника гораздо большую сумму, чем по страховке. Наверное, так все и было. Скорее всего, на смертельный исход никто не рассчитывал, но в итоге моя семья погибла, я осталась без цента за душой. Моя мама, она тогда была еще жива, выслала мне деньги на билет домой. Вскоре я и маму похоронила, а потом вот со мной беда в лифте случилась…